Несколько минут оба молчали. От ее рассказа во рту у него появилась горькая оскомина. Он просил Лору, почти требовал рассказать свою историю. Теперь, когда он ее услышал, он вовсе не был уверен, что справится с ней.
— Лора, совершенно не важно, что они вам говорили, как с вами обращались, но я не верю, что они смогут забрать ребенка!
— Разве того, что я рассказала, не достаточно? Неужели вы не понимаете? Пока остается такая возможность, я не могу рисковать! Я никогда не смогу бороться с ними: у меня нет ни денег, ни связей!
— Кто они? — Когда она заколебалась, он снова взял ее за руку. — Вы и так мне достаточно доверились!
— Иглтоны, — ответила она. — Томас и Лорейн Иглтон из Бостона.
Гейб нахмурил брови. Эта фамилия была ему знакома. Кто же их не знает?
Но для его семьи это была более чем фамилия, более чем образ.
— Вы были женой Энтони Иглтона?
— Да. — Она повернулась к нему. — Вы знали Тони, не так ли?
— Не очень хорошо. Едва. Он был… — скорее в возрасте Майкла, хотел сказать он. — Он был моложе. Я встречался с ним один или два раза, когда он приезжал на побережье. — Но мнения своего о нем Гейб так и не составил. — Я читал, что он погиб в автомобильной катастрофе, кажется, упоминалось и о его жене, но прошлый год был для меня несколько трудным, и я не обратил на это внимания. Моя семья иногда общалась с Иглтонами, но дружны они не были.
— Тогда вы знаете, что это старинная семья с незыблемыми традициями и твердыми доходами. Они считают этого ребенка частью своего… имущества. Они преследовали меня по всей стране. Всякий раз, когда я где-то поселялась и начинала успокаиваться, то обнаруживала, что обо мне наводят справки детективы. Я не могу… не позволю им… найти меня!
Он встал, стал вышагивать по комнате, закурил, пытаясь организовать свои мысли и, самое главное, свои чувства.
— Я бы хотел задать вам вопрос. Она устало вздохнула.
— Хорошо.
— Как-то, когда я спросил вас, боитесь ли вы, вы сказали, что не боитесь, но вам страшно. Почему?
— Я не боролась и не пыталась анализировать, что происходит. Я просто дала этому произойти. Вы не представляете, как трудно сидеть здесь и признаваться, что дала себя использовать, дала себя растоптать, дала опустить себя так низко, что все это терпела!
— Вы и сейчас так чувствуете?
— Нет! — Лора гордо вздернула подбородок. — Никто никогда больше не будет контролировать мою жизнь!
— Хорошо. — Гейб присел перед огнем. Дым от его сигареты исчез в тяге. — Мне кажется, ангел, вы пережили ужасное время, такого никто не заслуживает. Сами вы навлекли на себя эти напасти, как вы предпочитаете думать, или это просто стечение обстоятельств, на самом деле не так уж важно. Все ведь позади.
— Все не так просто, Гейб. Я ведь уже беспокоюсь не только о себе.
— И как далеко вы собираетесь зайти в борьбе с ними?
— Я же говорила вам, я не могу…
Он прервал ее взмахом руки.
— А если бы у вас были средства? Как далеко?
— До конца! Сколько бы времени на это ни понадобилось. Но дело в том, что у меня нет средств!
Он затянулся сигаретой, с явным интересом рассмотрел ее и бросил в огонь.
— У вас будут средства, если вы выйдете за меня замуж!
Глава 5
Она молчала, не в силах вымолвить ни слова. Положив ногу на ногу, он сидел перед огнем, глядя на ее лицо спокойным, холодным взглядом. Сила его таланта заключалась в способности уловить выражение лица и по нему определить чувства модели. Возможно, потому что он делал это так хорошо, умел маскировать собственные чувства. Вероятно, даже если бы от этого зависела ее жизнь, она не могла бы сказать, что для него важнее.
Опершись о стол, Лора поднялась.
— Я устала, пойду прилягу.
— Хорошо. Мы поговорим об этом позже. Она развернулась, и в ее лице он прочел не муку и не страх, а живую, неподдельную ярость.
— Как вы можете так говорить после всего, что я вам рассказала?
— Можете считать, что я сказал это из-за вашего рассказа.
— А, снова добрый самаритянин! — Лора ненавидела горечь в своем голосе, но ничего не могла с ней поделать. — Благородный белый рыцарь, полный добрых намерений спасти неуклюжую, несуразную женщину. Считаете, я должна упасть на колени и благодарить вас? Что я снова позволю себя одурачить, во второй раз впаду в то же жалкое, губительное состояние, потому что мужчина предлагает мне выход?