Выбрать главу

— Знаете, все те старые заповеди типа «Не убий» и «Не возжелай жены ближнего своего» уже вышли из моды. Бога интересует ваша сущность, а не ваши поступки. Бог нынче считает, что важнее разрешать проблемы, нежели наказывать зло.

Ангелы, как известно, присматривают за людьми, а иногда хранят их. Еще ангелы — вестники, сообщающие людям волю Бога, и солдаты, при необходимости сражающиеся с силами тьмы. Но их сущность, несмотря на все это, совершенно проста: их отличает ясное и четкое понимание того, что есть добро, а что зло, о каком люди могут только мечтать.

И смятение, царящее среди людей, заставило Господа принять решение. Он послал своего верного Петра, чтобы тот претворил в жизнь новый проект, в котором нашли бы отражение все сложности нового времени. Предсмертная психотерапия. Проект, нацеленный не на то, чтобы судить, но на то, чтобы выяснить, как человек дошел до жизни такой, и дать ему шанс, пусть очень небольшой, что-то исправить. То есть стать лучше. И главная цель всех усилий — кажется, это особенно привлекало в проекте Петра — состояла в стремлении исцелять.

Многих ангелов, призванных участвовать в эксперименте, одолевали сомнения. Они уже давно работали на Бога. Многие бормотали себе под нос что-то типа: «Сомнительно все это…» Но Петр заявил, что раз меняются люди, то должны меняться и Небеса. Может, он и сам в это не верил, но тем не менее он это сказал. А что сказано, то сказано. Он добавил, что выбор, который делает человек в наше время, куда менее однозначен с точки зрения морали, чем прежде, и, хотя десять заповедей и остаются «пускай не всеобъемлющим, но тем не менее полезным руководством», следует также учитывать влияние обстоятельств, сбивающих с праведного пути.

Бог милостив и справедлив, провозгласил Петр, и он не собирается обрушивать на мир все кары Ветхого Завета только за то, что люди создают себе кумиров, называемых «знаменитостями», а иногда даже «образцами для подражания». Петр сказал, что его Бог не грозен и не мстителен. Его Бог — Бог творческий, отзывчивый на запросы времени, Бог, способный находить новые подходы, которые могут удивить даже самых богопослушных.

Петр вызвал всех ангелов на собеседование, и те, кто его выдержал, прошли обучение. Многим из них самим был назначен курс психотерапии, в некоторых случаях до трех занятий в неделю.

Христофору, например, было чрезвычайно трудно подбирать тему для разговора. Ему казалось, что это что-то вроде собеседования при приеме на работу. Не важно, что на самом деле он совсем не хотел этой работы. Важно, что он старался изо всех сил. И был очень доволен, когда Петр сказал ему, что он является «эмоционально стабильным и весьма целеустремленным ангелом, чье участие в проекте принесет большую пользу», хотя Христофор не был до конца уверен, что это комплимент.

Куда меньше ему польстило заключение, что он, Христофор, сохранил «безупречную моральную чистоту». Он же ангел. Сказать о нем подобное все равно что признать, что у него есть крылья.

Христофор открыл дверь в кабинет групповой терапии, и Кевин, который теперь был весьма бледен, перешагнул порог. В комнате он увидел четверых человек, среди них и Ивонну Фостер, которая посмотрела на него с ужасом.

— Какого… — произнесла Ивонна, медленно поднимаясь.

Кевин взглянул на нее, и его обычно сероватая кожа стала практически прозрачной. Цвет не просто изменился, а буквально покинул ее. Пальцы на руках начали подергиваться, зато остальные части тела окаменели. Он застыл не потому, что принадлежал, как ему всегда хотелось верить, к племени хладнокровных убийц, но скорее в силу того, что мозг просто захлопнулся и отказался ему служить. Ведь взору Кевина явилась одна из его жертв. Ивонна стояла перед ним в том же самом синем деловом костюме, который был на ней, когда он размозжил ей голову. И в той же самой белой блузке. На волосах — ни пятнышка. Белокурые, с легкой проседью на висках, коротко подстриженные, они были идеально уложены. Если бы он когда-либо вздумал вообразить себе Судный день, тот представился бы ему именно таким. Правда, ничего подобного он никогда не воображал. Он убил ее. А она смотрит на него пристальным взглядом. И поднимается с места. И выглядит при этом крайне разгневанной.

Он ущипнул себя, но не проснулся. Понимая, что ведет себя нелепо, он поднял правый кулак и изо всех сил ударил себя по голове. Получилось очень больно.

— Этот человек на меня напал! Он… убил меня?! — проговорила Ивонна, наполовину обвиняя, наполовину задавая вопрос.

— Да, — ответил невысокий плотный мужчина с круглым лицом, от которого исходило слабое оранжевое свечение, и с редкими волосами соломенного цвета. — Насколько я понимаю.

Ивонна сделала шаг вперед.

— Пожалуйста, сядьте, Ивонна. Заверяю вас, здесь вы находитесь в полной безопасности.

— Я — да, но к нему это не относится, — заявила она.

Клемитиус поднял руку. Видимо, он полагал, что жесты способны оказывать на его подопечных то действие, какого не может оказать его облик. Ведь его авторитет подкреплялся только старческими глазами с большими мешками под ними и, конечно, тем, что он был одет в сутану, которая у ангелов выполняет роль униформы, со всеми вытекающими последствиями.

— Здесь запрещено всякое насилие, — строго сказал он. — Насилие недопустимо, не важно какое. Запрещено. Если вы кого-нибудь ударите, то будете немедленно изгнаны. Это место должно гарантировать безопасность. Для всех и для каждого. Вне зависимости от того, что произошло раньше. И это правило непреложно.

Он сделал паузу и оглядел собравшихся. Все смотрели на него. Насладившись моментом, он добавил с подобием улыбки на губах:

— Считайте это законом, заповеданным Господом.

Клемитиус однажды сказал Христофору, когда они только начинали работать вместе, что земная терапевтическая община[18] настолько близка к Небесам, насколько могут быть близки к ним люди без того, чтобы умереть. И когда его напарник изрек это, Христофору подумалось, что замечание больше говорит о нем самом, чем о чем-либо еще. Христофор и Клемитиус воистину были парой, которая могла соединиться только на Небесах. Клемитиус абсолютно верил в то, что призван делать. Он наслаждался курсом терапии, который назначили ему самому. Возможно, дело было во внимании, какое ему уделялось. Он приходил пораньше и упивался процессом. В ожидании вопроса, а потом рефлексии и инсайта[19] от бедняги, курировавшего его, он был готов говорить без конца — обо всем, что приходило в голову. Когда же он не присутствовал на терапевтических сессиях, он читал. Читал все написанное о терапии. И он уверовал. Уверовал истово. Он был ангелом уже тысячи лет. И никто до сих пор не спрашивал его о нем самом.

Христофора же, напротив, вся эта затея немного смущала. Клемитиус утверждал, что Христофор является прирожденным «групповодом». Это говорилось с оттенком пренебрежения, но Христофор принимал это за комплимент.

После того как Клемитиус провозгласил заповеданный Богом закон, группа в течение нескольких секунд сидела молча. Христофор уже собрался заговорить и произнести слова утешения, ибо считал, что это входит в задачи терапевта, ведущего групповое занятие. Он собирался сказать что-нибудь о том, как их, наверное, удивило, что они оказались тут, выразить сожаление по поводу того, что видит их всех именно в этом месте, ибо совершенно уверен, что они предпочли бы находиться в каком-нибудь другом, но Клемитиус его опередил и заговорил первым — может быть, почувствовав желание Христофора утешить.

вернуться

18

Понятие «терапевтическая община» введено в оборот Томасом Мэйном в работе «Больница как терапевтическое учреждение» (1946). Идея заключалась в том, чтобы преобразовать жесткую иерархическую организацию учреждения, при которой между персоналом и получателями помощи складываются отношения «вертикального» типа, в «горизонтальную» организацию, где были бы отношения на равных. Психотропные препараты в терапевтических общинах применяются редко, предпочтение отдается групповой терапии.

вернуться

19

Инсайт — психотерапевтический термин, означающий интуитивное озарение, своего рода прозрение, позволяющее человеку решить имеющуюся у него проблему.