— У тебя есть какие-нибудь соображения? — робко спросил он у Джеймса.
Джеймс думал не больше секунды. Никаких соображений у него не имелось, во всяком случае по данному поводу. Но если бы что-то и было — песня, деталь одежды, какой-нибудь старый плюшевый мишка, — все это наверняка осталось в Норфолке.
— Ну, вещей у нее совсем немного, — начал он наугад. — Но она, похоже, действительно была к ним сильно привязана. Может, я не знаю… запах ее любимой блузки или… у нее была одна мягкая игрушка, о которой она говорила, что хранит ее бог весть сколько времени. Мы могли бы поехать туда, где она поселилась, и поискать. Как ты думаешь?
— Мягкая игрушка? У Джули?
— Не думаю, чтобы она сама ее купила.
— С музыкой проще: я мог бы сгонять на Оксфорд-стрит, купить там несколько компакт-дисков и портативный проигрыватель. Может, я так и сделаю. Или мне лучше сперва переговорить с Линн? Как ты думаешь?
За последнюю минуту Майкл интересовался мнением Джеймса чаще, чем за все предыдущие пятнадцать лет. Джеймс почувствовал, что это добрый знак.
— Да, Майк, хорошая мысль… но я все думаю, не пригодилась ли бы тут какая-то личная вещь… ну, знаешь, которая принадлежала бы ей? Музыка — это, конечно, хорошая идея, но… в общем, смотри сам. — Джеймс пожал плечами. В играх подобного рода с ним мало кто мог сравниться.
«А ведь в этом действительно есть некоторый смысл, — подумал Майкл, — привезти что-то знакомое, способное утешить, какие-то вещи, важные для Джули». И даже если такая попытка продиктована отчаянием, это все равно хотя бы что-то, ведь когда предстоит выбор между попыткой сделать что-нибудь и бездействием, то понятно, что следует предпочесть.
— Мы могли бы съездить и что-нибудь привезти, — пробормотал Майкл.
— Ты знаешь ее адрес? — спросил Джеймс.
— У меня есть телефонный номер, по которому можно позвонить…
— Слушай, как насчет ближайших выходных? Я тебя отвезу. Можешь не сомневаться. Понятно, что на выходных эта бритоголовая крошка сможет посидеть здесь подольше, согласен?
— В общем… да, — согласился Майкл. — Это было бы неплохо. Спасибо, Джеймс. Я позвоню той женщине, у которой поселилась Джули. Дам ей знать, что мы приедем.
Джеймс сочувственно улыбнулся. Мысленно он уже повернулся к стоящей перед ним толпе, вскинул руки, вызвав шквал аплодисментов, и громко выкрикнул: «Результат!»
40
Майкл завел с Линн разговор о поездке в Норидж. Он опасался, что подруга Джули сочтет это за попытку уклониться от совместных дежурств. К его удивлению, ничего подобного ей даже не пришло в голову. Когда он предложил привезти какие-нибудь вещи Джули, например музыкальные записи, любимые духи — вообще что-нибудь, способное стимулировать ее пробуждение, она с энтузиазмом закивала:
— Я и сама об этом думала.
Они довольно скоро начали сидеть с Джули вместе, а не по очереди, как в первые пару дней. Они разговаривали сначала шепотом, затем погромче, словно беседуя за чашкой кофе, а не у постели коматозной подруги, которую оба любят. Пока они разговаривали, Майкл понял, что ему приходится развеивать не сомнения Линн, а свои собственные. Он верил, что идея окружить Джули памятными для нее вещами, проигрывать музыку или наполнить палату ее любимыми красками хотя и продиктована отчаянием, однако действительно может принести пользу. Только он понятия не имел, что это будут за вещи. Он переживал не о том, сможет ли заполучить послание, записанное для нее любимой кинозвездой, или пригласить в палату Леонарда Коэна.[111] Он боялся, что его растерянность лишний раз доказывает, что на самом деле он не знает ее и не имеет права не только ее любить, а даже просто сидеть у ее постели. И в глубине души Майкл спрашивал себя, не собирается ли он отправиться за дорогими для Джули вещами, чтобы узнать ее получше. У Линн, которая знала Джули чуть ли не целую вечность, было свое мнение.
— Джули ничего не оставляла себе на память, — сказала Линн. — Она всегда находила причину, чтобы быть там, где она есть, и оставалась до тех пор, пока эта причина не переставала казаться ей убедительной.
— Так, значит, ехать за ее вещами бесполезно?
— Этого я не говорила, — покачала головой Линн. — Если мы можем сделать хоть что-то способное помочь, то нам следует это сделать, сколь призрачной ни казалась бы надежда на успех.
Майкл кивнул. Чем дольше говорила Линн, тем добрее казалась и тем больше ему хотелось продолжать их разговор.
— Дело в том, что я не знаю, что может помочь. Какие вещи способны вызвать у нее отклик? Думаю, в этом отношении я ее совершенно не знаю.
— Музыка, конечно музыка, однако музыкальные вкусы у нее очень необычные. Лет в двадцать она вообще оценивала людей исключительно по тому, какую музыку те слушают, — пожала плечами Линн. — Просто привези ее диски, даже если никогда не слышал о таких музыкантах, и что-нибудь из одежды.
— Джеймс сказал, что у него дома осталось что-то из ее вещей.
Линн подняла брови:
— Вот как? Трудно представить, чтобы Джули что-то после себя оставила. Ведь она не собиралась возвращаться. Если у него что-то и есть, то, скорее всего, для нее это не представляет ценности.
Какое-то время они сидели молча, затем Линн сказала:
— Когда Джули уходит, она уходит навсегда. Собственно, она даже не оглядывается назад. Какое-то время она жила в Мексике с одним человеком. Не совсем понимаю зачем. Это был старый художник, в инвалидной коляске. Она вроде бы претендовала на роль его музы, и ему, насколько я знаю, это пришлось по душе. Ей нравились его картины, и сам он поначалу тоже ей нравился, причем его возраст и инвалидность ничего для нее не значили. Но через какое-то время он стал вести себя как настоящий идиот. Когда он бывал трезв, то уверял, будто его истерики — «печь, в которой выпекаются его работы», что было слишком претенциозно для человека, который ничего не продал за последние пятнадцать лет. Джули говорила, что он похож на тринадцатилетнего мальчика, в котором играют гормоны. Ей стало скучно, и она собиралась от него уйти. Наверное, он это почувствовал и однажды ночью, выпив чересчур много текилы, поджег занавески в ее спальне.
— Интересно, соорудил ли он до того пандус, чтобы смыться из горящего дома? — спросил Майкл, которому сразу не понравился этот инвалид.
Линн улыбнулась:
— Странная представляется картина, правда?
Они погрузились в спокойное, лишенное напряженности молчание. Майклу совсем не хотелось уходить.
— Я постараюсь вернуться поскорее. Думаю, поездка туда и обратно займет у меня часов пять.
— Пожалуй, немного больше. Если что-нибудь изменится, я сразу же сообщу.
— Спасибо, — поблагодарил он, однако не двинулся с места.
— Слушай, это, конечно, не мое дело, но я хотела кое-что сказать об этом твоем приятеле.
Майкл поглядел озадаченно. Он не понимал, о каком приятеле идет речь.
— О том, который сюда приходит. Ну, о том, которого Джули некоторое время терпела рядом с собой.
— Ах да, о Джеймсе… конечно.
— Не доверяй ему.
— Не понимаю… не доверять в чем?
— Я хочу сказать, что, по моему мнению, ему не стоит верить. Надеюсь, ты не в обиде. Знаешь, я не стала бы об этом заговаривать, если бы сочла не важным, но, по-моему, это важно. У него что-то на уме.
— Это недалекий, пекущийся лишь о собственных интересах приспособленец. Ты, наверное, хочешь сказать именно об этом? — улыбнулся Майкл.
— Да, и это, разумеется, тоже, но я… я хорошо разбираюсь в подобных вещах… чуть было не сказала, спроси у Джули, но сейчас она не ответит. Так что смотри сам. Ладно?
111