В.Линште
2
В мире людских проблем, заботах о насущном, в муравейнике мегаполиса, где для выживания тратятся все физические и моральные силы, существуют и те, кто не спит, порой всю ночь. Эти люди если не все время, все же нередко в задумчивости. В поисках ответов. В намерении жить, а не только пытаться выжить, разбавляя горестное пребывание на земле не частыми развлечениями.
Эрик, человек с печальным лицом, только что принял душ, и уже допивает первый сегодняшний кофе. Печаль придают все части его лица. Горбинка на носу, почти прозрачные голубые глаза и впалые щеки. И плечи его зажаты, они как бы говорят за него «я устал, и что делать дальше – я не знаю». Ему предстоит пройти медосмотр, ненавистную и редкую для него процедуру - лишь необходимость перед устройством на новую работу. И хорошо, что сегодня ее последний этап – сбор бумаг с подписями врачей, печатями.
Ничего особенного в жизни Эрика, как он считает, не было. Сейчас ему 33 года. Сыну от прошлого брака недавно исполнилось 9. Его бывшая супруга изрядно потрепала Эрику нервы. Он держался, уступал, но даже прагматичный, сдержанный, доставшийся от отца, немецкий характер не выдержал. И терпению однажды пришел край. Он ушел от нее.
На лице человека всегда отпечатывается сумма страданий и счастливых времен. Поэтому, глядя на человека, можно понять, счастлив ли он сейчас, был таким раньше, или же, не был никогда. Эрик верил в какие-то высшие силы, искал, вопрошая, где справедливость. Иногда, мысленно или шепотом даже обращался к всевышнему, правда без особой веры и с минимальной надеждой. Вдруг он где-то все-таки есть, вдруг услышит. Богу было известно, как Эрик прятал в себе боль и мучения. Знал, но ему было не до проблем своего раба.
Эрик не был набожным, но даже вдруг став ни с того, ни с сего религиозным, вряд ли попал бы на собеседование к всевышнему через молитвенные послания или походы в храм. У Бога планы высокие, времени на пустяки не бывает. Да и все равно, кто куда ходит по воскресеньям, какие жертвы приносит, будь то самоограничение в еде, трата времени на «очищающие» действия или денег на «святые» безделушки.
Высший Устав соблюсти – дело трудное по меркам даже самой Вселенной. Как итог, человек остается предоставленным только себе самому.
Больничный запах и очереди в ее коридорах и так никогда не нравились Эрику. А сегодня вся эта обстановка наводит на него панику. «Наверное, переживания по поводу итогов медосмотра. Это последний этап, все тесты, собеседования и бюрократию я прошел, осталось забрать заключения, вот и нервничаю», - подумал Эрик.
Но это не просто нервы, это предчувствие чего-то притаившегося, и вот-вот оно нападет.
Доктор Марков сегодня проснулся бодрым, в общем, как и обычно. Несмотря на угнетающую профессию, а был он уже двенадцать лет врачом-онкологом, хорошее настроение никогда не оставляло его. Юрия Владимировича нельзя назвать циничным или «черно-юморным», как это бывает часто у врачей. Шутит он по-доброму, и умеет поддержать даже безнадежных больных. После обхода в любой палате становится «светлее» еще некоторое время после того, как он покидает ее. Больные говорят, что доктор будто делится с ними частичками своей жизни. Но никогда он им не дает слепых надежд. Голос его спокойный, ровный, негромкий. Этот человек умел придать сил, но чтобы солгать – нет, никогда. Даже когда человеку очень хочется услышать ложь.
Эрик остановился у двери с табличкой «Марков Ю.В.», постучал легонько и вошел.
- Доброе утро. Я бы хотел забрать записи результатов моего обследования. Штерн моя фамилия.
- Здравствуйте! Штерн… Сейчас… Вот заключение…
Выбирая из стопки нужный лист, Марков задел канцелярский набор, который тут же разлетелся на десятки ручек, скрепок, иных предметов по всему кабинету. Эта ситуация позволила немного собраться с мыслью, как сказать человеку о такой ситуации. Доктору всегда это давалось как в первый раз. Он помялся, выдохнул, открыл скрепленные листы и будто читая оттуда, наконец произнес:
- Рак желудка, буду честным и прямым. Доктор вздохнул.
У Эрика напряглись и заиграли скулы.
- Сколько мне жить? – нервно и быстро произнес Эрик. Он только пытался выглядеть ровно. Все трудное прошлое и ожидаемое с надеждой приятное будущее свелось в эту секунду, и схлопнулось.
- Месяц, может еще два-три. Четвертая стадия практически приговор. Мы не можем пока лечить такие запущенные случаи. Можно конечно попробовать, процент минимальный, один из миллиона, но есть. Но я бы Вас надеждами не тешил. На практике это мучительная трата времени, денег, сил.