Но Сергей ничего не чувствовал. Как давно он живет, словно безмозглая кукла? Три дня? Быть может, пять? Возможно, сегодня все и закончится.
Наплевать.
Лица солдат, рассовывавших гранаты по подсумкам, застыли, как у покойников.
— Отделение — вперед! — командует Лихач.
Подбежать к рубежу, упасть на колено, достать гранату, потянуть за кольцо, швырнуть гранату в траншею, лечь, закрыть глаза.
Вспышка ослепляет даже сквозь плотно сжатые веки. Волна раскаленного воздуха обжигает кожу. Шрапнель из горячего щебня со звоном отскакивает от шлема, сверху сыплются тлеющие щепки.
— Вперед!
Подбежать к рубежу, упасть на колено. Швырнуть. Упасть лицом в грязь. Вспышка.
— Вперед!
Подбежать, упасть, достать. Пальцы с сорванными ногтями не слушаются.
Вспышка. Вспышка. Вспышка.
Свет на мгновение гаснет, а когда появляется вновь, перед глазами маячит лицо командира отделения.
Губы шевелятся, глаза вытаращены, лицо перекошено.
Чего-то орет.
Включается звук.
— …Отставить! Заноза, отставить! Закончить упражнение! — надрывается Лихач.
Сергей приходит в себя, часто моргает. В ушах звон, во рту песок, в глазах мельтешение зайчиков, мокрый от грязи комбинезон весь в прорехах, левый рукав дымится.
Его товарищи выглядят немногим лучше.
— Встать в стой!
Сергей занял свое место в шеренге измочаленных новобранцев.
— Конец тебе, сука, — прошептал Шкурник.
— Пошел ты.
Отделение недовольно заворчало.
— Ты уже всех достал, русский, — не шевеля губами, процедил Ланге. — Пора тебя учить.
— Училку отрасти.
— Короче, тебя предупредили, Заноза, — сплюнул Шкурник.
Глава 14
Ночью, дождавшись, пока сержанты заснут в своих комнатах, несколько человек тихо выскользнули в коридор. Один из них негромко стукнул в дверь Сергея.
— Эй, русский! Есть разговор.
Сергей открыл глаза, будто и не спал. Морщась от боли в обожженных пальцах, быстро натянул комбинезон, затянул ремни, накинул липучки ботинок.
Страха не было, перегруженный организм попросту игнорировал опасность. Внутри разгоралась какая-то бесшабашная ярость.
— Ладно, суки, — шепотом сказал он отражению в дверном зеркале. — Я иду.
В коридоре нетерпеливо переминался рыжий Ланге.
— Долго возишься, — сообщил Ланге громким шепотом. — Давай вперед.
Он подтолкнул Сергея, направляя в дальний конец казармы, туда, где из приоткрытой двери выбивалась яркая полоска света.
Словно в детстве перед уличной дракой, Сергея начала сотрясать нервная дрожь. Глубоко вздохнув, он толкнул дверь туалета и замер, давая глазам привыкнуть к свету.
— Входи, не трусь, — Ланге снова толкнул его, вошел следом и аккуратно притворил дверь.
— Еще раз дотронешься — сломаю нос, — не оборачиваясь, пообещал Сергей.
В просторном помещении с длинным рядом сверкающих унитазов его встречала целая делегация в составе неразлучной троицы — Шкурник, Тевтон и Салочник. Одетые лишь в трусы и ботинки, все трое представляли собой забавное зрелище. Если, конечно, не задумываться, для чего эти самые ботинки предназначались.
— Ты чего вырядился? — Шкурник явно был тут за главного. — Не на парад позвали, сволочь.
Дрожь не проходила. Сергей подумал, что со стороны он действительно выглядит до чертиков перепуганным.
Туповатый Ланге снова толкнул его в спину, на этот раз так сильно, что Сергея вынесло на середину помещения. Тевтон и Салочник, оба жилистые, мускулистые, одновременно шагнули в стороны, заходя с флангов.
Обманчиво медленным движением Сергей сунул руку в подсумок, и, опережая рванувшегося сзади Ланге, выхватил увесистый пластиковый цилиндр. Звонкий щелчок — и выпавшая чека зазвенела по кафельному полу.
Все замерли, вперившись глазами в его высоко поднятую руку. Физиономия Шкурника стала белее пластыря, которым была облеплена от лба до подбородка. Плазменная граната в закрытом помещении — штука пострашнее папаши, заставшего свою несовершеннолетнюю дочь за странным занятием в компании с голым соседским парнем.
— Пальцы ничего не чувствуют, — пожаловался Сергей. — Сжег ногти на полигоне.
Свободной рукой он осторожно обхватил ребристое донце и медленно провернул, считая щелчки механизма запала. Три щелчка, режим проволочной растяжки. Теперь, если отпустить рычаг ударника, последует мгновенный подрыв.
За его спиной пыхтел Ланге, в панике забывший, что дверь открывается на себя. Косяк трещал под его молодецким напором, но пока держался.