времени!». А разве жизни не хватает? И какая разница между «лишь
только успеть крикнуть при рождении и в тот же час уйти с этого
света» или «прожить целый век»? Все равно, какой отрезок, всегда
будет очень мало. Знаешь, почему? Вы думаете, вы далеки от меня. Вы
проживаете иллюзию времени, глядя иногда на календарь или прибор, который измеряет сам себя (при этом Мердок сделал вид, что
посмотрел на несуществующие на руке часы). Что-то планируете, откладываете на потом. А жизнь - это не время, это моменты.
Моменты вдыхания всего, что тебя окружает и всего, что с тобой
происходит. Это процесс, а не цель. Впрочем, я видел достойных.
Редко, к сожалению. Они, поверь, жили. Каждая минута их
пребывания на этом свете достойна хвалы. Мне даже было жаль
забирать их. Но, работа, есть работа. А теперь мне скучно. Ха-ха. До
смерти. Я даже решил пытаться развлекаться по-вашему.
С этими словами Мердок откупорил серебристую фляжку.
- За твой упокой, Эрик!
- Разве я не могу попросить тебя о последнем желании, собраться, в конце концов?
- Собраться??? Багаж остается, а-ха-ха. Банковские карты, чемоданы, клетки, в которые вы всю жизнь стремитесь. Неужели ты
думаешь, что сегодня умрешь один? Мне еще предстоит забрать
многих.
- Я понимаю, но…
- Я понимаю, но… - передразнил Мердок, – Я не бог и не ангел, чтобы меня молить или просить. Я бесстрастен. Мне - что ты, что
бабушка из соседнего дома, которая любила кофе очевидно больше
жизни. Хоть суицид, хоть эвтаназия. Мне плевать на величие, богатство, ничтожество, нищенство. На детей, стариков, солдат…
Последние вообще думают, что это они – палачи. Думают, им дано
законное право лишать жизни других.
А в действительности они – скопление очереди в одном удобном
для меня месте. Проще собрать толпу, где будет цунами, взрывы или
землетрясения. В очаги войн, в круговорот людской тупости. Вы их
называете митингами, бунтами, восстаниями, революциями, терактами. Я должен успевать забирать каждого. Иначе нарушится
равновесие мира.
Выходит, моя жизнь всего лишь крохотная часть с чаши весов
для поддержания баланса?
- А ты думаешь, как остальные, что твоя жизнь особенная? Нет, как и у всех - простая и бесполезная. Ничуть не больше. Только вы, люди на этом свете придаете значимость ее длительности, успешности, богатству, власти в ней. А в итоге, передо мной просто
очередная горстка пепла. Это я очень образно. На самом деле вы -
просто разлагающаяся масса. При жизни. Хотя, почему образно, если
пепел например из крематория… Но это все равно ПОСЛЕ меня.
Видишь, я даже бесполезные мешки с дерьмом делаю более
живописными.
Мердок отпил из емкости.
- Ну так хватит лирики. Пойдем со мной в небытие.
Встав, Человек в черном вытянул руку в перчатке к лицу Эрика, который в момент приготовился принять вызов смерти. Ведь правда, какая разница, сегодня или через месяц-два, как сказал доктор. «Так я
хотя бы не буду мучиться»...
И тут Мердока отнесло назад какой-то неведомой силой, да
такой, что он снова оказался сидящим в кресле, как минуту назад.
- Твою мать, - закатил глаза Мердок, так, что глаза вдруг исчезли, остались пустые глазницы. Упокоитель оказался еще мрачнее.
4
Незаметно вошедший мужчина привидился полной
противоположностью образа смерти. Одежды на нем - все оттенки
белого - контрастируют с чернотой Мердока, и средней длины светлые
волосы с пробором напоминают другого, давно умершего рок-музыканта. Лик незнакомца, несмотря на попытку хмурого
выражения, остается доброжелательным. Это юношеское лицо, с
белой ровной кожей, с голубыми, как майские небеса, глазами. И ртом, узкие губы которого подчеркивают скромность молодого мужчины.
- Попрошу Тебя удалиться, Мердок, – прозвучал его ровный
голос. – В церемонии знакомства, думаю, необходимости нет.
Эрик только и успел затворить двери, с мыслью «Хватит с меня
гостей». Ничего уже не понимая, он продолжал участвовать в сцене.
- Я знаю, кто ты. Ошибки нет, Душехранитель, Эрик мой, –
огрызнулся Мердок, - по-моему, это тебе пора на покой, или как там у
вас происходит после смерти человека, данного под защиту.
- Обычно так, но я тебе его не отдаю.
- А-ха-ха-ха-ха-х! – Вспышки молний блеснули в пустом взгляде
Смерти, и «человеческая» голова исчезла. Теперь на них смотрел