Когда мы, наконец, оказались на седьмом этаже, я поняла причину нервного состояния доктора. Едва мы вышли из лифта, к нам навстречу бросился мистер Ньюман. Лицо его выражало нескрываемую ярость.
— Как вы посмели?! — прохрипел он.
— Я… — доктор Свит в нерешительности замер.
— Как вы посмели отвести объект к Волкову без моего ведома?! — мистер Ньюман раскраснелся, ноздри его расширялись, как у быка на арене.
— Зачем вы так? — мне стало невыносимо жаль доктора Свита.
— Аврора, это моя ошибка, — доктор положил мне руку на плечо.
— Да, это ваша ошибка! — проорал мистер Ньюман.
Доктор Свит протянул Ньюману пропуск. Тот сразу же выхватил пропуск, бросил на него гневный взгляд, и вдруг удивленно вскинул брови.
— Хранитель? Это достоверно?
Доктор Свит кивнул. Мистер Ньюман сунул мне в руки пропуск, и ушел. Я опустила взгляд на пропуск и прочитала: «Хранитель Аврора Викторовна Киселева». Сверху была аббревиатура названия лаборатории. Едва увидев, ее я обомлела — это было слово АНГЕЛ.
Глава XI
Сна как не бывало. Ангел? Что все это значит? Почему мои сны сбываются? Что это предчувствие или просто бурная фантазия?
Я посмотрела на часы. Шесть четырнадцать — пора собираться в школу.
Сначала я не могла вспомнить, куда дела свою сумку. Когда вспомнила, что ее у меня больше нет, немного огорчилась и полезла за старым рюкзаком на антресоли.
— Аврора, что ты там ищешь? — недовольно пробурчала бабушка, выглянув из кухни. — Завтрак стынет. Если поторопишься, поедем вместе.
— Не могу найти старый рюкзак, — я несколько раз чихнула от пыли.
— Будь здорова. Твой рюкзак в ванной на сушилке, я его еще вчера достала и постирала.
Ну, спасибо! А вчера нельзя было сказать? Вслух, конечно, я об этом не сказала. От возмущения я глубоко втянула пыльный воздух и снова чихнула, едва не свалившись с табуретки.
— Осторожнее, — напутствовала бабушка из кухни.
— Ага, — я кинулась в ванную.
Ощупав рюкзак, я нашла его достаточно сухим и понеслась в комнату собираться. Учебники и тетради быстро перекочевали со стола в большой отдел рюкзака, в маленький — малиновые балетки (сменная обувь).
Собрав рюкзак, я быстро оделась. Сегодня вся одежда была черной: джинсы, рубашка с коротким рукавом и под нее тонкий гольф.
— Что за траур? — поинтересовалась бабушка, когда я вошла на кухню.
— Такое настроение, — мрачно пробурчала я и залпом выпила почти остывший чай.
От завтрака я отказалась, чем вызвала бурю протеста с бабушкиной стороны. Но настаивать бабушка не стала, она лишь сунула мне в рюкзак пакет с бутербродом. А еще заставила навязать на шею тоненький полупрозрачный шарфик.
— Так носят все француженки, — напутствовала бабушка, сооружая сложный узел. — Этот милый шарфик очень идет к твоим глазам.
Я не протестовала, но собиралась при первой же возможности от шарфа избавиться. Как только выйду из машины, сразу же отправлю его в рюкзак. Так я и поступила, спустя каких-то пол часа. Бабушка благополучно уехала на работу, а я переступила порог школы, стягивая ненавистный шарф.
— О-о-о… — хрипловато загудел у меня за спиной одноклассник. — Страхолюдина! Посторонись-ка.
И Мишка Торба, а это был именно он, с силой отпихнул меня со своего пути. Я не ожидала такого обращения, поэтому отлетела в сторону метра на три. В полете я вдобавок споткнулась и со всего размаху грохнулась на пол, больно ушибив колено. От внезапно накатившей боли я взвизгнула и едва не расплакалась. Торба загоготал и еще несколько одноклассников присоединились к нему. Я захромала в гардероб, изо всех сил сдерживая слезы. Я не доставлю вам такой радости!
У меня нет друзей в школе. Так было не всегда. Как говориться: были, да сплыли. Еще полтора года назад я могла похвастаться отличными отношениями с одноклассниками. У меня даже было две хороших подружки, но… В начале восьмого класса к нам в класс пришла новенькая. Марьяна Макарова. Такой красавицы еще не видели стены нашей школы. Она действительно была (и остается) невероятно красивой. В нее влюбились почти все мальчики школы, и естественно нашего класса. Девочки стремились завоевать ее дружбу, подражать ей и, хотя бы самую малость, быть на нее похожими. Все, кроме меня. Марьяна сразу же объявила меня «страхолюдиной» и кличка прилепилась намертво. Одна из моих «подруг», даже не хочу называть ее имени, сразу же переметнулась в стан врага. Она добилась расположения Марьяны и даже стала ее лучшей подружкой. Она громче всех называла меня страхолюдиной и выдала все мои секреты. Так, я стала наиболее уязвима. Второй моей подругой была Женя Крюкова, но из-за должности старосты ей приходилось поддерживать авторитет среди одноклассников. Поэтому вскоре ей «пришлось» от меня отказаться. Сначала я очень страдала, но потом привыкла.