Мистер Ньюман меня, казалось, совсем не слушал. Он неспешно сделал несколько пометок в своей папке, и развернулся к выходу.
— Я загляну через неделю, надеюсь, вы разберетесь к тому времени, доктор?
— Я тоже на это надеюсь, — пробормотал доктор себе под нос. Вряд ли мистер Ньюман услышал его, зато следующие слова были явно предназначены для его ушей. — Всего доброго, мистер Ньюман, было приятно с вами сотрудничать.
Доктор Свит подмигнул мне, и его морщинистое лицо расплылось в добродушной улыбке. Я улыбнулась ему в ответ.
— Пойдем, — доктор Свит протянул мне руку, намереваясь помочь спуститься с высокой койки.
Но я, уж не знаю почему, решила жест помощи проигнорировать. Мне показалось, что я в состоянии справиться с этим нехитрым делом сама. Неудачно спрыгивая, я подвернула ногу и упала на пол. Все вокруг резко погрузилось в темноту.
Глава V
Открыв глаза, я с удивлением обнаружила, что лежу в своей постели. На электронном будильнике краснели знакомые цифры: шесть четырнадцать.
— Кто бы сомневался, — пробормотала я и вылезла из-под одеяла.
В комнате, наверное, из-за открытой форточки, было холоднее, чем под одеялом. Поежившись от холода, я быстро натянула теплый халат и побежала в туалет.
Бабушка уже проснулась — с кухни доносились привычные утренние звуки: на печке закипал чайник (он как раз начинал посвистывать), бабушка то и дело хлопала дверью холодильника и гремела посудой. А когда по квартире понесся дивный аромат свежезаваренного кофе, ноги сами отнесли меня на кухню.
— Доброе утро, Аврора.
— Доброе утро, бабуль.
Я уселась на табуретку у окна, спрятав под себя правую ногу.
— Как спалось? — бабуля поставила передо мной тарелку овсяной каши.
— А можно кофе? — искусственно зевнув, поинтересовалась я.
— Сначала позавтракай, — бабушка, как всегда, была категоричной. — И сядь нормально, не порти осанку.
Пришлось опустить ногу, выпрямить спину и приняться за овсянку. Меня нельзя назвать ярым противником овсяной каши, но и фанатом ее я никогда не была. Нужно признать, что бабушкина стряпня была довольно вкусной, хоть и однообразной. На завтрак овсяная или ячневая каша, на обед борщ, на ужин мясо тушеное с овощами. Разное мясо с разными овощами, но все равно довольно предсказуемо. Конечно, праздничный стол бывал более изысканен, но лишь в тех случаях, когда бабушка не работала в праздники. Последнее время я сама пыталась готовить, но пока мои кулинарные опыты не уходили дальше жареной картошки или омлета с ветчиной и сыром. Учиться готовить я начала лишь с начала нового учебного года, и за эти пару месяцев не особо и преуспела.
— Кофе? — спросила меня бабушка, когда я поднялась, чтобы вымыть за собой тарелку.
Я кивнула. Бабушка встала и налила немного кофе в мою чашку. Затем она открыла холодильник и заполнила остальное пространство молоком. Учитывая баланс кофе и молока в чашке, выходило скорее молоко с кофе, чем наоборот. Но и на том спасибо. Ведь я так люблю этот горький бодрящий напиток, пусть и в таких малых количествах.
— Много кофе вредно для здоровья, — прокомментировала свой поступок бабушка.
— Я люблю тебя, — я чмокнула бабушку в щеку.
Бабушка улыбнулась, а затем глянула на часы. Лицо ее сразу же стало строгим.
— Аврора, у тебя осталось десять минут. Учти — ровно в семь, я ухожу. Если ты не успеешь, тебе придется добираться своим ходом.
Джинсы, толстовка, полосатые митенки и шапка, черные кроссовки и черная куртка. Лифт не работает — бегом по ступенькам. Бабушка уже в машине разогревает мотор, а я стараюсь успеть, чтоб не нервировать ее. Еще минута, и я распахнула дверцу нашего старого жигуленка и уселась на переднее сиденье.
— Успеваем?
Бабушка коротко кивнула. Било две вещи, которые она любила больше всего на свете: работа и машина. Вернее даже не так ей нравилось находиться за операционным столом и водить автомобиль. «Люблю чувствовать, когда все происходящее зависит от меня одной» — часто повторяла она. Моя бабушка относилась к той категории людей, которые любят держать все под контролем. Может быть, именно поэтому я выросла такой, какая я есть.
Все в моей жизни подчинялось определенным правилам. Неписаные законы, царившие в моем мире, были составлены задолго до моего рождения и выполнялись неукоснительно сначала бабушкой, потом мамой, а потом уже и мной. Маму я не помню, а отца не знала и вовсе. Весь мой мир — моя бабушка, которую я безумно люблю. Пусть она строгая и требовательная, но все-таки она единственный родной мне человек.