Второй нож Монализы метнулся ему в лицо. Ротанговые палки, взвизгнув, сомкнулись у руки, державшей кинжал.
Монализа вскрикнула и выронила клинок. Рики вскочил и сделал колесо. Катана размахнулся, целясь ему в голову справа. Рики парировал слева, ударив палкой по внутренней части предплечья — движение, которое эскримадорцы называли «живой рукой». Правая палка закрепила блок, ударив Гсошника по локтю.
Воодушевленный успехом, Рики изловчился ударить Катану гарротой в лицо и сломать ему нос.
Катана, воя, опустился на асфальт. Сквозь пальцы струилась кровь.
— Сукин сын! — неистовствовала Монализа. — Ты сломал мне руки!
Рики улыбнулся. Он подошел к ней, гибко играя палками и выписывая в воздухе зловещих бабочек.
— Уходите, — коротко предложил он.
Правой рукой, которая была повреждена меньше, Монализа сграбастала своего товарища по Содействию Общественности за кожаную куртку. Они заковыляли прочь на негнущихся ногах, как ходят до смерти напуганные люди.
У Рики в мозгу что-то щелкнуло. Он тяжело опустился на край тротуара. Это была его первая настоящая драка с тех пор, как гуру Сантистеван начал тренировать его. И он победил.
Оба обитателя дома бросились к Рики, обнимая его, называя своим героем.
Он думал: а так ли это?
— У него плохая карма, — сказала мать Миа. — Дурные новости. В любом случае наш общественный долг обуздать его. Он бешеный.
Тридцать с небольшим жителей Форрестера-900 собрались в смрадном полумраке Дома Самоуправления, который был чьим-то домом до того, как Федералы все обобществили. Стены были расписаны непристойностями, а в углу красовалась кучка человеческого дерьма; поскольку дом никому не принадлежал, то никто за ним и не присматривал. Однако он служил свою службу.
Даже Картонная Кэти пришла и сидела теперь с краю, поджав колени. Фиолетовая буква «Г» была вытатуирована на ее ввалившейся щеке, показывая, что она перенесла гепатит. Правительственное телевидение, которое было единственным телевидением в округе, сообщило, что гепатит не является заразным. Правительство всегда говорило правду. Люди все понимали правильно.
— Вы хотите подлизаться к Молниям, потому что они покрывают ваши делишки, — сказал кривоногий мужик с лысеющей головой и черной бородой. — Никто не посмеет донести на вас за то, что вы торгуете собственной дочкой.
— Голова-на-Молнии хорошо относится к нашей Общине, — продолжала настаивать мать Миа. — Нам могут назначить Главного по Содействию, который будет хуже этого.
— Как может быть хуже? — спросил человек, торговавший апельсинами. Его звали Джейсон, а его жену Трейси. — Его орава избивает нас и забирает то немногое, что мы зарабатываем.
Городского голову звали Толсон. Это был потрепанный морщинистый мужичок с волосами морковного цвета, в организме которого, казалось, давно сгорели все жиры и надежды. Он выглядел, как человек, который знает, что все меняется только к худшему.
Он поскреб подбородок и кивнул.
— Факт тот, что Голова-на-Молнии не очень-то справляется с делами.
— Вы не можете разрешить этому жуткому сопляку остаться здесь! — воскликнула мать Миа. — Как насчет нашего общественного долга?
— Я — председатель квартала, законный и официальный, — сказал Толсон, одаривая ее тяжелым взглядом. — Я решаю, что мы должны и чего не должны.
Он вновь поскреб щетину на щеке.
— Неплохая идея — иметь человека, который будет сражаться за нас.
— Мы не можем рисковать… — начал отец Миа.
— Мы всегда успеем выдать его властям, — сказал Толсон, — если дело не выгорит.
Трейси нервно обтерла руки о юбку.
— Как нам удержать его?
— К счастью, у нас есть кое-что получше одиннадцатилетних малолеток. — Толсон обернулся и крикнул: — Пэтти, вперед и на середину!
В помещение проскользнула молодая женщина с прямыми светлыми волосами. Она была привлекательна, насколько это возможно при постоянном недоедании. Глаза были большие, но тусклые. На ней были какие-то линялые и перекроенные обноски; маленькие острые груди норовили выглянуть из слишком широких пройм. Мужчины рассматривали ее с откровенным вожделением. Она не обращала на них внимания.
— Девочка, — сказал председатель, — пришло время послужить своей общине.
Блеклые глаза хитро прищурились.
— Что?
— Ты знаешь, что у нас тут появился незнакомый паренек, который накостылял двоим зипам?
— Ага. Он типа крутой. А что с ним?