– Вот это я понимаю! – одобрительно заметил товарищ Самохвалов.
– Что понимаешь, а? – Незаметно подошедшая сухопарая супруга ткнула его пальцем под ребро и зловеще напомнила: – Смотри у меня!
Пока Самохваловы выясняли отношения, а гости выпивали, Вера снова направилась к двери.
– Куда ж ты, красота моя? – завопил Хопёр. – У меня для тебя сюрприз!
– Буквально на пять минут, Геннадий Петрович.
Вера приветливо помахала ему. Блеснуло на ее среднем пальце кольцо с изумрудом.
– Гена! Для тебя теперь Гена, – напомнил Хопёр.
Она потрепала его по щеке и пообещала:
– Сейчас вернусь, Геночка.
Выйдя из зала, Вера вынула из сумочки белый платочек и брезгливо вытерла губы, не обращая внимания на то, что и яркая помада при этом стерлась тоже. Вместе с обворожительной улыбкой.
В комнату к сестре она вошла без стука.
– Что это такое? – резко спросила Вера.
– О чем ты? – не вставая с кровати, на которой лежала одетая, и даже не оборачиваясь, проговорила Надя.
– Не притворяйся, все ты прекрасно понимаешь.
– Ты тоже.
– Ты повела себя вызывающе, – сердито заметила Вера. – И поставила меня в идиотское положение.
– Ты сама себя в него поставила. – Надя села на кровати. – Да, Вера, да! Я молчу, молчу… Но ведь это невыносимо! Эти вечеринки… Прямо в музейном зале!
– А где, по-твоему, я должна их устраивать? – пожала плечами Вера. – В складском флигеле?
– А зачем их вообще устраивать?
– Вон оно что… – протянула Вера – Осуждаем?
– Не осуждаем, а… Это предательство, Вера, неужели ты не понимаешь?
– И что же я предала, по-твоему? – холодно поинтересовалась Вера.
– Все! Все, что было нам дорого. Всю нашу память.
Во взгляде, которым Вера окинула сестру, сквозило искреннее недоумение.
– Не пойму, ты блаженная или просто дура? – произнесла она. – Чтобы дура – вроде нет: экскурсии водишь, вполне в уме. А ты понимаешь, что если я всех этих Хопёров здесь развлекать не буду, у нас эту память в любой момент изымут? Наденька, ты что, до сих пор считаешь, что это все – наше?
– Я не… – начала было Надя.
– Ангелово уже десять лет как национализировано. Забыла? – оборвала ее Вера. – И мы здесь никто! Призраки! Фу – и нету нас. – Она подула на ладонь. – Или вообще раздавят, как… Ты что, думаешь, мы благоволеньем божьим существуем? Чистоплюйка, – жестко бросила она. – Такие, как ты, и позволили все уничтожить. А я не позволю себя на улицу вышвырнуть!
Надя вскочила с кровати и выбежала из комнаты. Вера подошла к зеркалу и, вглядываясь в свое лицо, в его резкие и холодные черты, повторила:
– Не позволю.
Она достала из сумочки алую помаду, снова накрасила губы и, полюбовавшись результатом, решительным шагом вышла из комнаты. На боевой пост.
Как только Вера вошла в зал, Хопёр двинулся ей навстречу. За ним следовал высокий представительный мужчина. Костюм на этом товарище явно заслуживал внимания, так как пошит был отнюдь не в Москвошвее, это Вера сразу поняла.
– Верунчик, а вот и сюрприз! – воскликнул Хопёр. – Я же обещал. – Подойдя к Вере быстрее своего спутника, он тихо проговорил: – Из наркомата иностранных дел, очень влиятельный товарищ. – И громко произнес: – Позволь тебе представить товарища Смирнова Сергея Петровича.
Вера наконец перевела взгляд с пиджака товарища Смирнова на его лицо. И едва удержала вскрик. Товарищ Смирнов усмехнулся – он-то знал, кого увидит.
– А мы уже знакомы. Правда, Вера Андреевна? – сказал Смирнов. Он взял ее под руку и, отводя в тот угол зала, где висели на стене иконы из Ангеловской церкви, заметил: – А вы оборотистая дама.
– Почему вы решили? – поинтересовалась Вера.
Она не стала бы тем, кем стала, если бы не научилась управлять собою.
Смирнов кивнул на стену с иконами, обвел взглядом зал и пояснил:
– Сохранили-таки свою коллекцию.
– Она не моя. Это народное достояние.
– Экскурсантам рассказывайте, – усмехнулся Смирнов. – А я еще десять лет назад конфисковал бы все эти ризы и прочие штучки. Если б вы вовремя не подсуетились и не оформили документы на музей. – Он оглядел Веру с нескрываемым интересом. – Как вам это удалось, между прочим?
– Свет не без добрых людей, – усмехнулась она в ответ.
– Вот только добрые люди не каждому встречаются. Я и говорю: оборотистая дама. – Взгляд его сделался настолько откровенным, что Вера похолодела. – Очень вы с тех пор переменились, – с ухмылкой заявил он. – Тогда, уж извините, не на что было посмотреть, ни рожи ни кожи. То ли дело теперь!
– Это комплимент или оскорбление?