– Он увез Мел.
Положив руку на лоб сына, Кэролайн мягко толкнула его назад на подушку.
– За ней поехал Ричард. Не волнуйся, – она остановилась, когда он схватил ее руку.
– Он не знает, где она. Я знаю, – прохрипел он. Лишь одним усилием воли он вытаскивал себя из темных глубин, грозящих поглотить его, когда лежал в грязи и слышал, как Эдвард Фаллон уводит Мел. Он дополз, подтягиваясь с помощью правой руки, до места, где лежал Аризона, и заставил ковбоя рассказать ему, куда Фаллон увозит Мел. Это было нетрудно. Перед смертью Аризона с облегчением поведал все, что знал, словно снимая с души грех.
Гейбриел потерял сознание вскоре после того, как Аризона испустил последний вздох. Он не помнил, как очутился в своей старой комнате в доме Барнетта. Мысли у него путались. Голову туманил жар, но он подозвал к себе кузена.
– Ты мой должник, Такер, – начал Гейбриел. Он потянулся, схватил кузена за крахмальный воротничок и притянул к себе так, что они оказались лицом к лицу. – Слушай внимательно, и если ты не сделаешь в точности так, как я скажу, я убью тебя. Не торопись, Такер. Я знаю одного индейца – воина из племени шайенов. Он учил меня… зачем тебе знать, чему он меня учил.
Гейбриел вновь попытался набрать в грудь воздуха, но почувствовал, что не может, и еще крепче сжал кулак у горла Такера.
– Все что хочешь, Гейбриел, клянусь. – Такер боялся смотреть в глаза Гейбриела, потемневшие и грозные. Он не сомневался в том, что раненый может выполнить свои угрозы.
Гейбриел перешел на шепот, и чтобы услышать его, Такеру пришлось придвинуться еще ближе. Кармелита и Кэролайн оставались поодаль, слегка напуганные угрозами Гейбриела, несмотря на его слабость.
Такер покинул дом и ранчо, как только Гейбриел отпустил его. Он был плохим наездником, но, оседлав самую быструю из оставшихся в конюшне лошадей, во весь опор помчался в Парадайс.
Гейбриел успокоился, услышав удаляющийся конский топот. Он опять стал впадать в забытье, но усилием воли вернулся к действительности, стараясь не обращать внимания на боль в груди. Собираться с силами времени не было. Он должен ехать сегодня.
Пальцами он дотронулся до того места на лице, куда упали теплые слезы Мел. Он вспомнил, как слушал ее признания в любви и как они поддержали его, а возможно, спасли.
– Сколько? – прошептал он. – Сколько я пробыл здесь?
– Три дня, – глухо ответила его мать. – Потребуется много времени, чтобы ты смог встать с кровати. Доктор сказал – не меньше месяца. Ты был при смерти, Гейбриел.
Собрав все силы, он сел в кровати:
– Где моя одежда?
– Тебе не нужно… – начала было Кэролайн, но Кармелита побежала за кожаными штанами, которые он оставил, переодевшись в одежду Барнетта, когда отправился выкупать Мел.
Кармелита положила одежду на кровать:
– Могу сделать травяной чай, который поможет вам восстановить силы.
Кэролайн резко повернулась к кухарке:
– Я тебе говорила, чтобы я больше не видела, как ты насильно поишь моего сына всякими колдовскими зельями.
– Дай немного сейчас и приготовь банку мне с собой, – попросил Гейбриел, не обращая внимания на возмущение матери и протягивая руку за кожаными штанами. – И еще немного еды и свежие бинты.
Кармелита выскочила из комнаты со словами:
– Я знаю, что вам нужно.
Кэролайн снова села подле кровати Гейбриела:
– Ты не хочешь слушать меня?
– Нет. – Он свесил ноги с кровати. Казалось, они налиты свинцом. – Я еду за своей женой.
Он смотрел, как его мать с удрученным видом медленно вышла из комнаты.
Гейбриел снова откинулся на подушки. Ему показалось, что он закрыл усталые глаза всего лишь на минуту, чтобы собраться с силами. Едва прикрыв глаза, он провалился в темную пропасть, где было спокойно и нет боли.
Пребывая в этом спокойном, лишенном грез состоянии, он смутно чувствовал, как Кармелита вливает ему в рот отвратительный на вкус чай. В его одиночество врывались обрывки разговоров, бессмысленные слова, ускользавшие от его понимания.
На восьмой день после ранения он открыл глаза, словно от толчка. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы вспомнить все случившееся, и несколько минут, чтобы сползти с кровати и достать из комода свои кожаные штаны, чистые и аккуратно сложенные.
Амарилло, потом Санта-Фе… Только бы Джейк получил одну из телеграмм Гейбриела, отправленных Такером. По одной в Денвер, Крипл-Крик и Силвер-Валли. Джейка всегда было трудно отыскать, но награда в пятьсот долларов, обещанная Гейбриелом тому телеграфисту, который найдет и вручит послание Джейку, вселяла некоторую надежду. Только когда это случится?
ГЛАВА 32
Эдвард проглотил виски, налитое хозяином бара, шестой по счету стакан, и вновь внимательно оглядел посетителей. Он стоял, прислонившись к стойке бара, и наблюдал то, что хоть как-то примиряло его с Западом: за тремя столиками шла оживленная игра в покер, пышнотелые женщины в открытых платьях танцевали и флиртовали с победителями. Они продолжали свои игры в комнатах наверху. Там можно заниматься чем угодно.
Он блудливо улыбался, следя глазами за роскошной рыжеволосой девицей в красном сатиновом платье. Ее губы, одного цвета с платьем, казались такими же гладкими. Их взгляды уже дважды встретились, и Эдвард понял, что она находит его привлекательным. Такую он мог бы получить за подходящую цену. Обернувшись, Эдвард вздрогнул, обнаружив, что на него в упор смотрит какой-то мужчина.
Индеец, одетый только в кожаные штаны и мокасины, не мигая, смотрел на Эдварда, не обращая внимания на его смятение. Эдвард начинал подпадать под гипнотический взгляд. У индейцев не бывает голубых глаз, тупо подумал он, – виски притупило его восприятие. Затем, догадавшись, в чем дело, он самодовольно ухмыльнулся. Полукровка.
– Слышал, вы ищете проводника? – заговорил наконец индеец низким голосом.
Эдвард кивнул, пытаясь сохранить самообладание.
– Да. Мне нужно, чтобы кто-нибудь проводил нас с женой до Санта-Фе.
– Суровый край, – заметил метис.
Бармен, лысоватый, с выпяченной грудью и сломанным носом, прервал их беседу.
– Мы не обслуживаем цветных, – заявил он, не скрывая отвращения. Он положил полотенце и двумя руками вцепился в стойку бара.
– Мне не нужно, чтобы меня обслуживали, – индеец раздраженно перевел взгляд с Эдварда на бармена. – Мы обсуждаем дела.
Облокотившись о стойку, бармен прошипел прямо в лицо индейцу:
– Занимайтесь своими делами в другом месте, Эдвард увидел, как, не меняя выражения лица, индеец одной рукой схватил бармена за затылок и ударил лицом о стойку. Это произошло так молниеносно, что разгневанный бармен и глазом не успел моргнуть. Кровь хлынула у него из носа. Возможно, вторично сломанного, подумал Эдвард.
Тем более не успел бармен заметить, как другой рукой индеец выхватил нож и в одно мгновение приставил его к горлу.
В зале воцарилась тишина, все взоры устремились на них. Эдвард понял, что метис услышал, как посетители схватились за револьверы, и прошипел бармену: – Если я умру, то возьму тебя с собой.
Длинный тонкий нож глубже врезался в шею окровавленного бармена. Капля крови скатилась по ножу.
Бармен поднял руку.
– Спокойно, – зычно произнес он. – Уберите оружие. Мы просто не поняли друг друга… а теперь все в порядке.
Индеец отпустил бармена, и тот сразу же пошел на попятную:
– Заканчивай свои дела и убирайся. И не возвращайся!
Эдвард нервно поежился, но тут же осознал преимущества такого проводника до Санта-Фе. Дикарь был головорезом, знал местность и незаменим при возможной встрече с такими же личностями.
– Я хотел бы отправиться утром, – как о решенном сообщил Эдвард, вновь обретая внешнее превосходство, питавшее его уверенность в себе. – Путешествие будет нелегким. Моя жена больна. – Он решил с самого начала намекнуть на душевное нездоровье Мел.