***
Девушка, которую он видел несколько недель назад, никак не шла из головы у Алекса. Он помнил только, что она рыжая и стройная. Помнил, её голос и глаза, а вот лицо в целом никак не вспоминалось. Но судьба сама всё решила.
Он торопится на автобус в другой город к другу в гости. Она уже сидит там и изучает что-то в телефоне. Он залетает на заднее сиденье и замечает её. Не верит своим глазам и ждёт, когда она попросит передать за проезд, чтобы узнать её по голосу. Да. Она. Он задаёт наиглупейший вопрос: «Не подскажите - куда мы едем?». Она смеётся и называет ему город. Она не узнаёт его. Или не хочет это признавать.
Последняя его мысль о ней - она очень красивая.
Глава седьмая. - Наши дни.
Хлопанье ангельских крыльев и будильник будят меня. Я открываю глаза и тут же натыкаюсь на потолок. Почему-то он заинтересовал моё утреннее, ещё не проснувшееся сознание. Вдумчиво разглядываю его. Трещины, еле заметные царапины и одну, пересекающую всю комнату серую полосу осыпавшейся извёстки. На самом деле я часто поддаюсь глупым ночным раздумьям типа этого, но сейчас не ночь и мне вообще-то нужно спешить по делам.
За окном поют птицы, шумят машины и люди. Город живёт. А у меня тут потолок. Белый, рельефный. Он напоминает холст бумаги. У меня почему-то возникает неудержимое чувство раскрасить его в синий. Пусть будет небо. И к чёрту работу. Я работал всю ночь сегодня. Заполнял документы фирмы, искал недостающую информацию. Настолько заработался, что пошёл в магазин за ксерокопией в три часа ночи. В тапочках. Мне срочно требовалось небо.
Но я не двигаюсь. Одеяловый монстр обнимает меня за плечи и не даёт освободиться, заняться своими делами. Жить. Мама всегда говорила мне, что монстр живёт не под кроватью, а в ней. "Он в нашей голове" - повторяла она. И я верил. Всегда безоговорочно верил. Мне тогда было шесть лет. Я называл монстров миссис Подушка и Наволочник. У меня была по-настоящему сильно развитая фантазия, и я искреннее боялся самостоятельно выдуманных врагов. Так по-взрослому.
Но сейчас мне не шесть. На девятнадцать лет больше. А страхи всё те же.
Всё-таки приходится нехотя подняться, нахожу на полу подушку, без которой привык спать и возвращаю её на кровать. Глупая привычка.
Я бреду на поиски краски в небольшую кладовку в квартире. Есть чёрная, белая и серая. До тошноты лаконично. Когда моя жизнь успела стать настолько скучной?
Устало зеваю и направляюсь на кухню. На плиту становится турка для кофе, а я падаю на стул. Из окна видно облачное небо. Скорее всего, пойдёт дождь. Обычная весенняя погода. Отвратительно одинаково. Каждый день - день сурка.
Но сегодня всё немного не так привычно. Обычно у меня нет и капли времени на отдых. Я не успеваю и присесть, чтобы позавтракать, какой там кофе в турке. Обычная молотая бурда. Пародия. И бежать, бежать, бежать... А жить когда?
Я хочу своё собственное синее небо на потолке. С облаками. Но мне некогда. Нужно сходить за продуктами в магазин, заехать к маме и отвезти машину на тех осмотр. Дел полно. Сегодня воскресенье.
***
Мама гуляла в саду больницы. Компанию ей составила одна из медсестёр. Дождь так и не начался, хотя, облака всё так же нависали над землёй и закрывали солнце. Дул лёгкий ветерок. Мамина любимая погода.
Я наблюдал за ней издалека вместе с Геннадием Георгиевичем. Пусть отдохнёт подольше. Мне почему-то казалось, что она рядом со мной слишком беспокойна. Как-будто вспоминает о всех вне-больничных проблемах. О которых ей, разумеется, знать необязательно. Мама всегда была сильной женщиной, но пользоваться этим сейчас, в её положении было бы низко.
Я оказался здесь впервые ещё в десять лет. Навещал Геннадия Георгиевича. Первые впечатления были, мягко говоря, не очень. В больнице воняло. Запахи лекарств и пациентов смешались в убийственный коктейль. Хотелось помыться. Окунуться в ледяную воду и смыть весь осадок, накопившийся здесь. Или хотя бы заткнуть нос. Но, увы, меры приличия обязывали терпеть.
После этого немало времени прошло, и первое впечатление давно заменено более поздним - замечательным. Больница дяди Гены для меня такое же родное место, как и двор например.
В глаза мне ударил солнечный луч. Видимо, тучи всё-таки решили отступить и дать волю солнцу. Птицы на дереве приободрились и встрепенулись, распушив оперение. Такими темпами, может, даже споют нам, если солнце опять не спрячется. Весна наступила.