- Маш, вот эту прядь лучше взять поменьше, но это не страшно, просто запомни на будущее.
- Хорошо, тётя Рапунцель.
- Светлицина Анна, как себя чувствуете? – задала я привычный вопрос.
- О, спасибо, замечательно.
Вместе с девушкой, казалось, улыбалась вся палата. Даже родинка под её правым глазом будто бы улыбалась.
- Но ты всегда это говоришь. Давай ка я тебя осмотрю.
- Да, конечно. Кстати, заметили, сегодня почти никого нет. Случилось что-то?
- Нет, не волнуйтесь, скоро придут. Просто сегодня перевели новых интернов, и они знакомятся с пациентами.
- Мне стоит ждать гостей?
- Думаю, да.
Такие резкие перескоки с «ты» на «вы» происходили в наших разговорах всегда. Вроде бы «выкать» ей не хотелось, но и на «ты» переходить неловко. У меня собственно было то же самое. Вот мы и прыгали с уважительного тона на дружеский.
Я закончила осмотр, но уходить не спешила. Разговор с Аней у нас завязался сам собой. Мы говорили про больницу, потом переключились на погоду, небо. Мы обсуждали синеву небес, напоминающую морские волны и пышные облака, подсвеченные весенним солнцем. Тогда мне вспомнились слова мамы о том, что светятся те облака, по которым ходил Бог. Вспомнилось, как я, ещё ребёнком, бегала по бабушкиному огороду, стараясь догнать такие облака. И именно тогда я задала этот вопрос:
- А ты веришь в бога?
- Нет. Я верю в добро, верю в дружбу, в любовь, в сочувствие, в глобальное потепление, во вселенную. Но я не верю, что существует высшее существо, которое спокойно наблюдает за тем, как дети умирают от рака, а цунами стирает с лица Земли целые города. Это всё полная чушь…извините.
- А у нас говорят, что ты его посланница.
- О, я совсем не отрицала существование чего-то могущественного. Я не верю в сам образ – всемогущее, идеальное и милосердное создание. Я бы сказала, даже, что мне жаль его.
- Жаль?
- Да. Что мы делаем, когда встречаем на жизненном пути препятствие? Правильно, поднимаем глаза к небу и просим помощи. Но что делать ему? Кого просить о помощи? Мне кажется, бог ещё более несчастен, чем каждый из нас. И своими просьбами, которые он не в силах выполнить, обвинениями в бездействии и жестокости, мы лишь вгоняем это существо в пучину отчаянья. А вы, находясь в депрессии, думаете о ближних?
- Нет, мы думаем только о том, какие мы несчастные, а сами требуем от бога внимательности к мирским проблемам. Я поняла твою мысль, спасибо.
- За что?
- За новую тему для полуночных раздумий.
Я ответила Ане её же улыбкой. В этот же момент в дверь палаты постучали.
- Да, проходите. – Хором ответили мы и тут же рассмеялись.
Из-за двери появились три ребёнка. Тройняшки. Знаменитости хосписа, такие же, как Аня. Два парня и девочка с одинаковыми голубыми глазами, родинками над губой и когда-то густыми волосами цвета ржи. Марс, Максим и Виолетта.
Парни сразу же устроились на подоконнике, а девочка прыгнула рядом с Машей и обижено надула губы. Этот жест стал для неё привычным. Из-за вечной опеки братьев девочка, хотя в свои тринадцать уже можно сказать девушка, превратилась в создание, которое никогда не слышало слова «нет». Зато, мальчики рано возмужали и учились драться не с помощью тренера, а с помощью влюбчивых одноклассников сестры. Поклонники, как и все дети этого возраста, показывали свою симпатию жвачками на стуле, дёрганьем за косы и кражей портфеля. А девочка, как это положено, замечала не симпатию, а обиды и шла плакаться к братьям. Ну а братья…. Возвращались домой с синяками и ссадинами. Длилось это до средней школы. Хотя, длилось бы и дальше, если бы не очередная драка, травма головы и пошло поехало… «здравствуйте, в нашем хосписе ваши дети получат должную опеку, не беспокойтесь за них».
Я всегда считала, что чем младше пациент, тем страшнее это выглядит со стороны и тем легче это для него самого. Но в этом возрасте дети всё понимали. Виола писала мрачные стихи, мальчики никогда не играли в игры, где присутствовала смерть и смотрели фильмы про мужество умирающих людей.
- Почему Машка заплетает тебе волосы? Я тоже хотела!