Я вдруг понял, что уже согласился ехать к Свете. Татьяна тоже это почувствовала и выпорхнула из кухни, чтобы позвонить ей. Вот же умеет момент ловить! Тьфу, опять я слабину дал. Еще две минуты ждать. Если она через две с половиной минуты вернется… Да что это я расчихался? И голова никак не унимается… Точно от возмущения.
Ужин был какой-то странный. Вкусовые ощущения… притупились, что ли, а может, в привычку уже начали входить. Но в целом к концу ужина я почувствовал себя явно лучше — даже мысли какие-то в голове зашевелились. И первыми от летаргии очнулись, естественно, неприятные. Квартира — дверь — замок — код. При первом же поползновении мыслей в этом направлении в голове у меня зазвенел сигнал тревоги, парализовавший их все до единой.
Пришлось признаваться Татьяне… Нет, пришлось сообщить ей… Нет, пришлось намекнуть ей — невзначай — что я совсем не против выслушать ее соображения по этому поводу.
Но этот сумасшедший день и ее, видимо, утомил. Она решительно заявила мне, что сегодня мы больше ни о чем беседовать не будем, а прямо после чая отправимся в кровать.
Наконец-то!
Мне стоило больших трудов не выказать каждой черточкой лица полнейшее одобрение принятому решению. И заметьте: не я об этом заговорил.
Глава 3. К вопросу об отличиях
Отличаться от предыдущей эта неделя начала прямо с понедельника.
Для начала я пошла на работу — раз.
В смысле: мы пошли на работу — два.
И хотя нам пришлось рано вставать, но завтракала я не одна, и по дороге на работу роль образцового пассажира больше не играла — три.
Я уселась в самом конце маршрутки — на нашем любимом сидении — и всю дорогу наслаждалась полной изоляцией от собратьев-пассажиров. Мне даже говорить ни о чем не хотелось, уютно устроившись у него под рукой. Да и о чем говорить-то? Действительно, пусть он сегодня с Галиным ангелом познакомится, выяснит, что тот собой представляет, а потом уже — завтра, к примеру — и я подключусь. Нужно будет попросить его, чтобы он меня ему представил — втроем мы уж точно что-нибудь придумаем.
С каждой минутой эта идея нравилась мне все больше. Ведь какая экономия времени получится! Иначе ведь мне с Галей говорить придется, не зная толком, что спрашивать — они это слушать будут — потом обсуждать — и потом моему ангелу придется пересказывать мне результат их обсуждений, чтобы я в следующий раз правильные вопросы ей задавала. А если я буду участвовать в их анализе проведенной беседы (как полноправный участник этого дела, между прочим!), то не только раньше узнаю, о чем они там договорились, но и свои соображения высказать смогу. Не говоря уже о том, что мне очень хочется хоть одним глазком глянуть на этого нового ангела. А лучше двумя — и не один раз.
Я очнулась от… детального планирования совершенно нового для меня мероприятия, лишь когда мы уже подъезжали к работе.
— Ты еще помнишь, что обещал мне знаки подавать? — спросила я. Он, казалось, тоже был полностью поглощен обдумыванием предстоящего знакомства с коллегой — лучше напомнить ему, что я в этом офисе тоже, между прочим, находиться буду и, в отличие от него, ни увидеть, ни почувствовать его не смогу.
— Конечно, помню, — отозвался он с улыбкой и начал наклонять свое лицо к моему.
Э, нет! Мы, между прочим, на работу едем, и сегодня — вот вам еще одно отличие! — ему тоже придется там трудиться. И пора уже на деловой лад настраиваться!
В невидимость он перешел, как обычно, на лестнице, и мы вошли в офис ровно в девять часов. На входе я придержала дверь, чтобы он зашел спокойно, и вдруг почувствовала, как две руки ухватились за мою талию, подталкивая меня вперед. Он, что, с ума сошел? Что за игры, честное слово, в рабочее время?
Я пошла к своему столу, нарочно останавливаясь возле сотрудников, здороваясь с ними и делясь впечатлениями от прекрасной погоды. И всякий раз те же самые руки настойчиво увлекали меня вперед. Со стороны, наверное, это выглядело, как будто чувство долга не позволяло мне надолго задерживаться на пустых разговорах и направляло меня к рабочему месту. Ну и хорошо — к столу и погрузиться в работу!
Судя по всему, о своем обещании подавать мне знаки он не только не забыл, но и отнесся к нему очень серьезно. Вот нет, чтобы он ко всем своим обещаниям так относился! Не успела я сесть за стол и включить компьютер, как поняла, что он устроился слева и чуть позади от меня. И принялся подавать мне знаки. То рукой к волосам прикоснется, то за ухом пощекочет, то кончиками пальцев по левой руке, мышью не занятой, проведет или еще лучше — по щеке… Да что он, издевается, что ли? И ведь знает же, что я сделать ничего не могу — не отбиваться же мне на глазах у всех сотрудников от невидимого нахала! Знает-знает — и пользуется моментом! Нет, в целом я была, конечно, не против, но как прикажете сосредоточиться в такой обстановке?
Через час я не выдержала. Вот сейчас окликнет кто-то, не дай Бог, а у меня — глаза, как у мартовского зайца… Ну, подожди ты у меня! Я ведь просила мне знаки подавать, а не на мне! Я схватила, не глядя, какой-то словарь, раскрыла его и склонилась над ним, словно в поисках нужного слова. Правую руку я небрежно опустила на колени и — под прикрытием стола — пошарила ею в воздухе. Возле своей левой руки, которую он в этот момент опять — абсолютно бессовестным образом — поглаживал. Есть! Нащупав его… запястье, по-моему, я ущипнула его изо всех сил. Над левым ухом у меня раздалось сдавленное мычание. Нет, он совсем обалдел — звуки издавать!
Склонившись еще ниже над словарем, я яростно прошипела левым уголком рта: — Ты работать сегодня собираешься или нет? Шепотом отвечай! — быстро добавила я. Кто его знает — вдруг опять орать начнет.
Прямо у моего левого уха послышалось обиженное бормотание: — Да я его уже вычислил. Вон он — между Галиным столом и окном устроился.
Я невольно глянула туда. В углу, возле Галиного стола стояла этажерка с каталогами, и, чтобы обеспечить подход к ней с двух сторон, Галин стол не был придвинут вплотную к окну. Но там же… Господи, как он туда втиснулся? Я вспомнила крохотное пространство между кухонным уголком и холодильником у себя на кухне, где раньше любил сидеть мой ангел, и меня затопила волна сочувствия к Галиному ангелу. Моему ведь Анатолию уже не нужно по углам жаться, а этот бедняга…
— Ну, так давай, действуй, — сказала я уже спокойнее. — Хватит дурака-то валять!
— Ладно, — ответил он еще более обиженным тоном. — Мне просто не стоит к нему слишком решительно подступаться; я хотел дать ему время расслабиться, а пока…
— Ну, знаешь, оправдания себе всегда найти можно, — резонно возразила я. — Иди уже, подступайся…
Все знаки его присутствия тут же пропали. Внезапно и абсолютно. Мог бы и плечо мне напоследок сжать… В раздражении я оттолкнула от себя ни в чем не виноватый словарь.
Минут через десять я заметила краем глаза, что у окна резко дернулась занавеска. И спустя мгновенье еще раз. Так резко, что от стола Лены Тешиной, напротив меня, послышалось удивленное: — Ого! Ничего себе сквозняк! Ветер на улице, что ли, поднялся?
Я похолодела. Все лица повернулись к окну. Галино лицо выглядело особенно удивленным. Естественно, она ведь ближе всех к нему сидит, а ни малейшего дуновения не почувствовала. Да что на него нашло сегодня? Я старательно кашлянула пару раз, бросив в пространство: — Да, что-то повеяло… — Галя глянула на меня в полном недоумении.
Больше занавеска не шевелилась. Ни разу. Я выждала с десяток минут, опасливо косясь на нее, прежде чем расслабиться. Все, кажется, прекратил шуточки свои шутить…
Додумать до конца эту мысль мне не удалось — в противоположном углу офиса, возле вешалки и стола с кофеваркой раздался глухой удар в стену. Идиот! Я же просила мне знаки подавать, а не всему офису! Подпрыгнула я не одна — но кто-то из наших ребят добродушно рассмеялся: — Они там, что, у строителей мебель двигают?
За стенкой находился офис фирмы, занимающейся ремонтом — мы еще шутили, что соседи нам попались удачные: они квартиры ремонтируют, а мы их потом украшаем. В принципе, если напрячься, можно представить себе, что кто-то в том офисе слишком резко двинул стол и тот врезался — боком или углом — в стену… Я решила сосредоточиться на этой мысли. Лишь бы только больше никаких…