Больше никаких звуков не раздавалось. А также не просматривалось никаких знаков присутствия ни одного ангела. Я целый час провела, делая вид, что что-то делаю, и стреляя глазами то вправо — на окно, то влево — на кофеварку. Хоть бы одна чашка там шевельнулась! Не забыл он, как же! Вот до первой встречи с собратом и не забыл, а сейчас сидят себе где-то в уголке, сплетничают о глупом человечестве. Да куда же он подевался, черт бы его побрал? Он говорил, что мысли мои читать не умеет, но настроение должен же чувствовать! Или он его только вблизи чувствует? Ладно, я могу и ближе подойти…
Я встала из-за стола и не спеша направилась к кофеварке. Полдвенадцатого — самое время кофе выпить. И последний грохот как раз оттуда и доносился. Если он и там мое настроение не почувствует… Я могу походить туда-сюда в ожидании, пока кофе сварится. Дайте мне только хоть локтем за него зацепиться! Руками я, конечно, размахивать не буду — на глазах-то у всего коллектива — но я его… пну!
Я подошла к кухонному столу и, включив кофеварку, развернулась лицом к тому углу, откуда в последний раз стук раздался. Но не успела я ногу поднять для первого шага, как в голове моей молнией пронеслась мысль: Ну, пну я его сейчас — а если он заорет? Что мне тогда — прыгать на одном месте с разинутым ртом, делая вид, что руку о кофеварку обожгла, да еще и охрипла при этом?
В этот момент что-то похлопало меня по руке. Ну, то-то же — учуял… настроение. Значит, точно — издалека мысленно до него не докричишься. Сейчас нужно спиной к сотрудникам повернуться и напомнить ему о знаках…
Что-то опять похлопало меня по руке — настойчиво так, подталкивая назад, к кофеварке. Ах, ты…! Он меня еще спроваживать будет, чтобы не мешала наслаждаться общением с… ближним по духу! И не нужны мне его знаки! Я в этот офис, между прочим, на работу прихожу — и в отличие от него, основная работа у меня всегда на первом месте стоит!
Я вернулась к своему столу, пыхтя вместе с чашкой. Галя вскинула на меня глаза.
— Татьяна, ты чего… такая?
— Какая — такая? — натянуто спросила я.
— Ну, не знаю. То сияла с утра, а теперь надулась… Вернулся-то парень твой? — осторожно спросила она.
— Вернулся. — Я вдруг вспомнила, как мне хотелось вчера еще кому-нибудь, кроме матери, это слово сказать — я как раз о Гале тогда и подумала. Сейчас оно прозвучало у меня… как-то не так лучезарно. — Вернулся, — повторила я с улыбкой и села к столу.
— Так ты обедать сегодня с ним, наверное, пойдешь? — Галя уже тоже улыбалась.
Я замерла. Батюшки-светы, мы ведь об обеде с ним не договорились! Что же мне теперь делать? — Не знаю, — честно ответила я.
— Не знаешь? — удивленно спросила Галя.
— Да у него дела сегодня, если сможет вырваться — позвонит, — выпалила я первое, что пришло мне на ум, и тут же поморщилась. Замечательно! И как мне теперь его предупредить? Опять за кофе идти? Так я к этой чашке еще не притронулась. И на расстоянии он… ничего не чувствует. Ладно, еще больше часа впереди — что-нибудь придумаю.
Еще через полчаса я уже просто кипела. Нет, это переходит все границы приличий! Мне ведь — по его же словам! — тоже это дело поручено; какое он право имеет в потемках меня держать! Нет, я пойду сегодня в кафе на обед, и он пойдет со мной — и пусть только попробует уклончивыми ответами отделываться!
Я нарочито вздрогнула, полезла в сумку за мобильным (да-да, он у меня на виброзвонке стоит, чтобы сотрудников от работы не отвлекать!) и, тщательно прикрывая экран рукой, приложила его к уху.
— Да, привет, — пробормотала я негромко, но так, чтобы Галя слышала. — Прекрасно… Да, смогу… Там, где обычно? Отлично, до встречи. — Я сделал вид, что отключила телефон.
— Так что, уходишь? — тут же спросила Галя.
— Да, пожалуй, сегодня ухожу, — ответила я, жизнерадостно улыбаясь.
И если в этом кафе я окажусь одна; если он за мной не пойдет; если он даже не заметит, что я ушла… Тогда я сегодня же сама начну с Галей разговаривать. В женском туалете. В отдельной кабинке. Шепотом. И пусть только спросит, о чем!
Этот решительный план позволил мне продержаться до обеда. Ровно в час дня я поднялась и, пожелав всем приятного аппетита, гордо прошествовала прямо к выходу. Благо, потеплело — за курткой к вешалке идти не нужно.
Он материализовался на первом же лестничном пролете.
— Ты куда? — озадаченно спросил он.
Вот то-то же! — В кафе, — процедила я сквозь зубы.
— В кафе? — переспросил он еще более удивленно. — А мы договаривались идти в кафе?
— Нет, — сдержанно ответила я, — мы договаривались, что ты будешь разговаривать с коллегой и держать меня в курсе, — сделала я особое ударение на последних словах. — Не говоря уже о том, чтобы ставить меня в известность хотя бы о том, где ты находишься.
— Так тебе же, как мне показалось, не понравились знаки моего присутствия, — насмешливо бросил он.
Ах, он еще и насмехаться надо мной будет! Вот не поддамся на провокацию! — Во-первых, я не говорила, что они мне не понравились; а во-вторых, они отвлекали меня от работы, — ответила я с достоинством. — А в-третьих, мы не договаривались, что ты либо подаешь мне те знаки, какие хочешь, либо никаких.
— А… — протянул он. — Наверное, тебе нужно было дать мне более четкие инструкции…
Остальная часть пути в кафе прошла в молчании.
Как только мы сели за столик, к нам тут же подпорхнула официантка и, одарив моего ангела ослепительной улыбкой, спросила: — Все, как обычно?
Он улыбнулся ей в ответ — правда, не так жизнерадостно — и сказал: — Да, все, как обычно.
Как только она отошла, я вежливо спросила: — Могу я поинтересоваться, что тебе рассказал Галин… твой коллега?
Он как-то вяло махнул рукой, не поднимая глаз: — Да ничего он мне еще не рассказал.
Точь-в-точь, как я и думала! — О чем же вы столько времени беседовали?
— Мы еще толком не беседовали, — ответил он еще более неохотно.
Да он просто издевается надо мной! — Чем же вы занимались все это время? — Настойчивость, главное — настойчивость. Пусть сразу смирится с мыслью, что от меня ему отмахнуться не удастся.
— Татьяна, — поднял он, наконец, на меня глаза — лихорадочно блестящие, — первая встреча в такой ситуации — всегда непростая. Меня вон и Анабель вчера предупреждала. А этот, по-моему — какой-то особо недоверчивый.
О, вот это уже кое-что! Раздражение мгновенно сменилось любопытством. — Что значит — недоверчивый?
— Любому из нас трудно поверить в возможность такой помощи. — Он вдруг усмехнулся. — Я бы и сам тогда… ну, ты помнишь… не поверил. — Я понимающе кивнула. — И этот, как и следовало ожидать, принял меня за одно из… — Я опять кивнула, давая ему понять, что продолжать не нужно — я поняла.
— Но ты его переубедил? — спросила я, озадаченная таким поворотом событий. Если Галиного ангела придется неделю уговаривать, что мы им добра желаем, а Галю потом — и того дольше… Когда же я к делу подключусь?
— В целом, — поморщился он.
— В каком смысле — в целом?
— А в том смысле, что мне еще не одна, наверное, встреча с ним понадобится, чтобы сказать с уверенностью, что он мне поверил. — Он как-то странно тряхнул головой.
— А какой он? — не смогла удержаться я от банального вопроса.
— Вертлявый, — тут же ответил он.
— Да нет, — поправилась я, — как он выглядит?
— А я откуда знаю? — Он даже закашлялся от удивления.
— Да ты же с ним полдня провел! — возмутилась я.
— Татьяна, да какое мне дело до его внешности? — У него как-то странно сморщилось лицо, и он опять тряхнул головой. — Я его не видел, я его только чувствовал; и он меня тоже. Мне важно, что он делает и что при этом думает. Вот голос у него, правда, противный, — задумчиво добавил он.
— Вот видишь? — тут же подхватила я. — А говоришь, что внешность роли не играет. По внешности первое впечатление складывается, а оно зачастую правильным оказывается.
— Ага, — он закивал головой, — я по твоим родителям заметил.