— Ладно, я быстро. А ты отдыхай пока.
Только-только я разогрела ужин и поставила тарелку на стол… Нужно говорить, что я услышала?
— Что?
— Ты уже поела? — За пять минут?
— Нет еще, не успела. Если хочешь, я сюда тарелку принесу, рядом с тобой поем.
— М-м, — мгновенно отреагировал он. Судя по всему, мысль о еде все еще не вызывала у него никакого энтузиазма.
— Тогда дай мне хоть десять минут! Я поем и сразу же вернусь, хорошо?
— М-г, — промычал он для разнообразия утвердительно.
Вернувшись после ужина в спальню, я приложила ладонь к его лбу. Горит.
— Ммм, — издал он некий новый звук, выражающий, как мне показалось, одобрение.
— Может, тебе тряпочку мокрую на лоб положить — легче будет?
— М-м, — тут же последовал самый знакомый мне звук.
— Ладно, постарайся заснуть, я тут посижу.
Я выключила верхний свет, включила компьютер и принялась читать симптомы всевозможных заболеваний, проистекающих из переохлаждения и сопровождающихся высокой температурой. Так, высыпаний на коже я не заметила, нарушений желудочно-кишечного тракта тоже не просматривается, головокружение — не знаю, а вот потери сознания пока тоже не наблюдалось… Пожелтение белков глаз? А аритмию как мне у него прослушать? Ну, не могу же я ему «Скорую» вызывать? Еще вколют ему что-нибудь несовместимое или, еще лучше, в больницу заберут — а там анализы и покажут неизвестный науке образец живого существа… Чуть не сказала — мыслящего.
Заснуть он не заснул, но впал в забытье. Переворачивался время от времени с боку на бок (ну, вот — голова же сама прохладное место на подушке ищет, но нет — тряпочку ему на лоб не клади!), я тут же обращалась к нему: «Спи-спи, я здесь»…
Окончательно он угомонился часам к десяти. После того, как температура у него перевалила за тридцать девять и я впихнула в него все жаропонижающее и антивирусное, что у меня нашлось. Это героическое мероприятие оказалось возможным благодаря двум факторам, сложившимся вместе: после размышлений о врачах и «Скорых» я точно поняла, что другого выхода у меня нет, а у него уже не было сил сопротивляться. Но спустя полчаса он действительно по-настоящему заснул. Я тоже рухнула, не зная, что мне принесет следующий день.
Утром я проснулась рано, как на работу, хотя выспаться, как следует, мне не удалось. Всю ночь я подхватывалась при малейшем его движении — кто его знает, как наши лекарства на ангелов действуют, пусть даже и детские дозы. Когда я встала, он все еще спал и дышал ровно и спокойно. Отлично. Мне еще вчера пришло в голову решение проблемы с едой. Есть-то нужно — откуда же организму силы брать на выздоровление. А для восстановления сил лучше всего подошел бы… Но мне придется в магазин выйти. Я мгновенно привела себя в порядок, глотнула вчерашнего чаю и заглянула, прислушиваясь, в спальню. Спит. Глубоко спит. А если проснется, пока меня не будет? Ничего, придется рискнуть — я быстро!
Для того чтобы слетать за нужным мне продуктом и вернуться, мне понадобилось двадцать минут — вот тебе, Франсуа, и преимущество наших магазинчиков на каждом углу! Вскочив в дом, я тихо прикрыла за собой дверь и прислушалась. Вроде, тихо. Я пошла на кухню, поставила вариться целебное зелье и приготовила, наконец, себе завтрак.
Примерно через час спальня опять воззвала ко мне.
— Татьяна! — О! Вот это — уже другое дело; похоже, жизнь возвращается в нормальное русло.
— Ну, как ты себя чувствуешь? — спросила я прямо с порога.
— Да вроде… ничего, — ответил он как-то неуверенно. Но зато уже сидя на кровати.
— Что — ничего? Голова болит?
— Не-а. — Ага, и невнятное мычанье, вроде, в прошлом осталось.
— А горло?
— Да почти нет.
— Почти? А что тогда болит?
— Ну, говорю же — ничего. Только вот… слабость какая-то… — ответил он с таким видом, словно сам своим словам поверить не мог.
И чему удивляться, хотела бы я знать? Полдня такого жара кого хочешь измотают. По-моему, я все правильно сделала…
— Это ничего, — сказала я. — Давай, ты сейчас еще раз таблетки выпьешь…
— Не хочу. — Ну, вот: и ответ предсказуемый, и расшифровывать не нужно.
— Да что за детский сад, честное слово! — возмутилась я. — Ты вчера таблетки пил? Они подействовали? Тебе лучше стало? — Я терпеливо дождалась неохотного кивка. — Вот и нужно их еще пару раз принять, для закрепления эффекта, и бульоном запить.
— Чем? — тут же насторожился он.
— Бульоном. Это — специальный напиток, им всегда таблетки запивают, чтобы они быстрее действовать начали, — принялась я врать, не краснея. Краснеть я буду потом. Когда он в себя придет. И орать на меня начнет. Вот тогда я буду румянцем заливаться — от возмущения.
— Может, поешь? — решила я дать ему последний шанс сохранить вегетарианскую чистоту.
— Нет, — покачал он головой, — есть точно не хочу.
Ну, все! Он сам свою судьбу решил! Сходив на кухню за лекарствами и убийственным (с его точки зрения) зельем, я принялась с замиранием сердца следить, как он его поглощает. После первого глотка он нахмурился и… все остальное содержимое чашки уместилось в три глотка. Фу! Пронесло! Лишь бы сейчас расспрашивать не начал. Он еще не окреп, ему волноваться вредно.
— Вот и хорошо! — затараторила я. — Теперь тебе еще поспать нужно. Лекарства всегда во время сна лучше всего действуют. И быстрее. И потом — когда ты поспишь, слабость должна уйти…
— А ты никуда не уйдешь? — глянул он на меня, прищурившись. Так, вот беспочвенные подозрения нам сейчас вовсе ни к чему.
— Конечно, нет, — уверила его я. — Я сейчас посуду помою, а потом… ну, не знаю, книжку почитаю или опять за компьютером посижу.
— А ты можешь здесь книжку почитать? — спросил он с явной неловкостью в голосе. Я слегка оторопела — с чего это он не спорит? Как бы не спугнуть удачу-то…
— Конечно, могу, — улыбнулась я. — Я целый день здесь буду — не волнуйся.
Он измерил температуру (тридцать семь и два) и опять уснул. И проспал почти весь день. Он просыпался несколько раз только лишь, чтобы выпить чаю, принять еще раз лекарство и проверить, на месте ли я. Не зная, чем себя занять (по телевизору опять смотреть нечего, компьютер надоел хуже горькой редьки, читать — тоже не читается), к шести часам я уже чуть не взвыла — пока не вспомнила, как металась по этой квартире всю прошлую неделю — без него. Нет уж, нечего судьбу дразнить; сейчас он пусть почти без сознания, но все же рядом.
Я отправилась на кухню, чтобы приготовить себе то ли поздний обед, то ли ранний ужин. И вдруг из-за спины у меня послышалось: — Привет.
Резко обернувшись, я увидела его в дверном проеме — полностью одетого и с виду в добром здравии и прекрасном расположении духа.
— Ты чего встал? — обеспокоенно спросила я, подходя к нему и дотрагиваясь до его лба. Температуры, вроде, нет.
— Так сколько же валяться можно? — разулыбался он.
— Как ты себя чувствуешь? — Я всматривалась в его лицо в поисках тщательно скрываемых признаков недомогания.
— Отлично. Должен тебе сказать, эти твои лекарства здорово подействовали.
В другой ситуации я бы пришла в восторг — надо же, признал-таки мою правоту! Но не сейчас. — Они еще не подействовали, они только начали действовать. Чтобы окончательно побороть болезнь, тебе нужно хотя бы три-четыре дня их принимать, — быстро проговорила я, старательно выдерживая твердый тон.
— Да брось ты! — Он рассмеялся, и я начала медленно закипать. Опять он лучше меня все знает? После того, как я его еле-еле откачала? — Какие еще три-четыре дня? Сегодня вечером выпью и, может, еще завтра утром — на всякий случай.
Я остыла. Ну, хоть еще два раза отвоевала, а там — действительно, посмотрим… — Есть хочешь?
— Угу, — ответил он с мечтательной улыбкой. — И знаешь что? Давай свой бульон — от него действительно как-то бодрее себя чувствуешь.
Не веря своим ушам, я схватила кастрюлю и… замерла на месте. Нет, теперь, когда он явно пошел на поправку, лучше честно.
Я повернулась к нему, оперлась на всякий случай о мойку и сказала, четко выговаривая каждое слово: — Сначала я должна тебе сказать… И имей в виду, раньше бесполезно было — ты все равно ничего не соображал! — Я сделала глубокий вздох. — В общем, бульон варят из курицы.