— Вот ты говоришь, что я мало знаю, — опять подал он голос, и я вздрогнул. Уж не могут ли ангелы мысли друг друга читать? Или у него тоже скрытые таланты имеются? Меня не сочли нужным предупредить — или он скрыть их ото всех умудрился?
— Это я так сказал, — вяло отмахнулся я. — Уж больно… непрофессионально ты себя вел.
— Вот я как раз об этом, — тут же подхватил он. — Может, я и мало знаю, но то, что нам общаться на земле нельзя, мне известно. Это же — одно из самых серьезных нарушений! Что, если нас обоих, прямо сегодня ночью — ты сам говорил! — возьмут и… навестят?
Я вспомнил свой первый разговор с Анабель. Неужели я тоже тогда вот так пыхтел? А она терпеливо отвечала на мое бульканье, посмеиваясь про себя? Что она мне, кстати, про нарушения говорила?
— Ну, давай посмотрим, как ты учился. — Из чистого упрямства я не стал в точности повторять ее вопросы. Что я — попугай, что ли? — В чем состоит главная задача ангела-хранителя?
— Оберегать физическую и личностную целостность вверенного ему человека, — мгновенно отбарабанил он, как на экзамене.
Ты смотри — учил все-таки теорию!
— А где записано, что ангел не имеет права общаться с коллегами? — задал я такой же вопрос, которым Анабель выбила у меня почву из-под ног.
— Ну, это нигде не записано, — разгорячился он. — Но ведь это логически вытекает из того правила, в котором сказано, что ангел-хранитель не имеет права ни на минуту отвлекаться от исполнения своих обязанностей!
Господи, да что же мы все так одинаково мыслим!
— А ты отвлекаешься? — спросил я.
— В смысле? — озадаченно ответил он вопросом на вопрос.
— Ну, ты сейчас отвлекаешься от исполнения своих обязанностей? — уточнил я, и продолжил, не дождавшись ответа: — Вон сидит твоя Галя — делом занимается в тепле, уюте и безопасности (про тепло это я зря — что-то прохладно у них сегодня в офисе!). Моя Татьяна — тоже (Господи, сделай так, чтобы она сейчас своими делами занималась!). Каким образом мы с тобой отвлекаемся от своих должностных обязанностей?
— Ну, не знаю… — неуверенно произнес он.
— Вот и я говорю, что не знаешь, — подхватил я. — Правилам нужно с умом следовать. И что в них прямо не запрещено — то и не запрещено. Вот если бы мы с тобой сейчас куда-нибудь улизнули… в кафе, например, или в парк прогуляться… оставив их здесь без должного надзора — вот тогда это было бы прямое нарушение. А так, знаешь — так и ночью нужно у них над душой сидеть, глаз не спускать…
— А я собственно… — начал он, и вдруг спросил удивленно: — А куда это твоя Татьяна собралась?
Меня словно током ударило. Татьяна шествовала к выходу. Глядя прямо перед собой и плотно сжав губы.
— Куда-куда… В кафе, наверное, — ответил я, молясь всем святым, чтобы это оказалось правдой — чтобы она не придумала еще чего-нибудь. Мне на голову. Которая опять что-то разболелась. — К концу обеда вернусь. Ты не вздумай только прятаться — все равно найду, — бросил я через плечо, сползая со стола.
— Да понял уже, — буркнул он.
Вот дернул же меня черт о кафе подумать! Неужели внушил? Что-то у нее в голове задерживаются только те мысли, которые я издалека думаю; вон возле кофеварки внушал — так мимо пролетело. Ладно, сейчас выясним.
На лестнице выяснилось, что мы идем в кафе, потому что договаривались, что я буду держать ее в курсе переговоров с коллегой, время от времени оказывая ей знаки внимания. Которые ей, правда, пришлись не по душе. Ах, она этого не говорила? Ну, тогда ей следовало подробно проинструктировать меня о том, где, когда и какие именно знаки внимания ей оказывать…
В кафе, на вопрос официантки: «Все, как обычно?» я искренне кивнул — вот уж действительно: все, как обычно.
Едва дождавшись того, чтобы нам принесли обед, Татьяна принялась забрасывать меня вопросами — что делали, о чем говорили… Ну, о чем ей рассказывать? О том, что он мне в челюсть заехал? Или о том, что он каждое мое слово под сомнение ставит? Нет уж, эти моменты мы опустим. Не хватало мне еще лекции об умении вести переговоры… Я рассеянно ковырял вилкой в тарелке — она мне своими вопросами весь аппетит отбила. Нет, придется-таки ссылаться на советы Анабель — та у нее, вроде, в образцах для подражания нынче ходит…
Татьяна решила зайти с другой стороны — извольте ей описать внешность нового персонажа. Очень нужно мне было его разглядывать! И потом — какое отношение имеет его внешность к сути поставленной передо мной задачи? В отличие от людей, мы, ангелы, умеем отделять внешнее оформление от истинной сущности… кого бы то ни было. Вот потому меня видеть невидимых коллег и не научи… Об этом ей знать не обязательно.
Судя по всему, Татьяна признала результаты моих переговоров абсолютно неудовлетворительными. Поскольку потребовала, чтобы я немедленно включил ее в процесс их проведения. Меня прямо в жар бросило. Если этот оболтус — прямо сейчас — узнает, что я не только с ним, но и с ней тоже в контакт вступил… Тогда все. Конец любым переговорам.
Попозже — возможно… Очень попозже…
Она вдруг прикоснулась к моему лбу, и глаза у нее испуганно округлились.
— Господи, да ты заболел!
Да сколько объяснять можно, что ангелы не болеют? Устал я просто — дергают же они меня со всех сторон сегодня! Ну, нельзя мне сейчас уходить — только-только разговор с Галиным балбесом налаживаться стал. До вечера как-нибудь дотяну — а там отосплюсь, и все будет в порядке. А аптека мне зачем? У них, что, специальная ангельская аптека есть? Как ветеринарная? Нет уж, не нужно на мне эксперименты ставить…
Мы вернулись в офис — и я с вялым удовольствием отметил, что Галин ангел находится в том же месте, где я его оставил. Я подошел к нему и с трудом взгромоздился на стол.
— Ну, привет еще раз, — обратился я к нему, зная, что почувствовать меня он не может.
— Фу, — шумно выдохнул он воздух. — А я уж подумал…
— Что? — Ну-ну, за кого он меня на этот раз принял?
— Что меня действительно проверяли, — ответил он с явной неохотой, и быстро добавил: — Извини.
— Слушай, ты когда на градусник за окном смотришь, ты своим глазам веришь или в Интернете температуру проверяешь? — насмешливо спросил я.
— А зачем мне на градусник смотреть? — тут же встопорщился он. — И что плохого в Интернете? Отличную вещь люди придумали.
Что-то я не понял, какое отношение имеет Интернет к моему вопросу. Но в этот момент я почувствовал, что сейчас чихну. Прямо здесь. В офисе. Среди целой толпы людей. Я зажал пальцами нос и отчаянно потряс головой. Вроде, пронесло. Парень даже не шевельнулся — значит, и люди ничего не слышали.
— А ты давно на земле? — спросил он опять, уже более миролюбиво.
— Я же тебе говорил — три года, — рассеянно ответил я, прислушиваясь к ощущениям в голове. Вот трясти меньше надо было…
— Да нет, — заговорил он опять, — я не про сейчас. Вообще.
— Да уж не в первый раз, — сказал я. Черт! Опять нос зажимать нужно.
— Вот и я не в первый, — отозвался он с такой детской гордостью, что я чуть не рассмеялся. Нос зажатый помешал.
— А, правда, жалко, что мы свои прежние задания не помним? — спросил он опять после недолгого перерыва.
— В смысле? — Я даже оторопел от неожиданности.
— Нет, в целом я не спорю, — заторопился он, — основная информация все же остается, но ведь иногда и детали могли бы пригодиться…
— А распорядители зачем? — спросил я. — Вот они в твоем отчете и отсортируют, что тебе полезно, а что — нет.
— Но ведь нам же виднее, что нам может пригодиться в будущем, — возразил он задумчиво, — вот мы могли бы и сами… отсортировывать.
Ну вот, еще один мечтатель! М-да, если он и не в первый раз на земле, то точно и не в десятый. Сейчас еще накличет… Я с ужасом представил себе свою больную голову, забитую деталями всех моих пребываний на земле, — которые я рассортировываю двадцать четыре часа в сутки. И чихнул. По-настоящему. Едва успел ткнуться носом в сгиб локтя.