Лаура взяла сумку и вышла. Хуан Эчепаре тут же принялся собирать вещи, запихивая как попало в чемодан все, что попадалось под руку. Немного успокоившись, он взглянул на круглую кровать и на зеркала кругом. Ему будет всего этого не хватать. Асунсьон – маленький провинциальный городок, где ему будет не так легко следовать своим эротическим причудам.
Однако раз убили его людей, значит его очередь не за горами. И лучше быть живой собакой, нежели мертвым львом, как гласит арабская пословица.
Робкий звонок заставил Эчепаре вздрогнуть. Такой тихий, что он даже решил, что ему показалось. Никакой машины в сад не въезжало. Эчепаре схватил автомат, осторожно взвел курок и прильнул к дверному глазку.
Он увидел вуаль, еще более густую, чем обычно, черные чулки, чесучовое пальто...
Мария-Изабель.
Сердце дипломата запрыгало в груди. Он заколебался, но желание ее увидеть взяло верх. Тем более, что это в последний раз.
Теперь он мог на время забыть свои тревоги. Эчепаре торопливо открыл дверь.
– Входи скорей, – сказал он.
Она всегда приходила пешком, оставляя машину у Кантри-клуба.
Молодая женщина направилась мимо Хуана Эчепаре прямо в комнату. Он тщательно запер дверь и последовал за ней. Вдруг Эчепаре нахмурился. От Марии-Изабель Корсо не исходило привычного запаха «Мисс Диор». Запах был не таким опьяняющим и более легким.
Взгляд Хуана Эчепаре скользнул вниз к ногам – бесподобным, – обтянутым черными чулками.
По крайней мере, он в последний раз попользуется круглой кроватью. А может, ему удастся овладеть Марией-Изабель, пусть даже придется слегка применить силу.
– Пойду схожу за «никоном», – тихо сказал он. Мария-Изабель по своему обыкновению села на кровать, не снимая вуали и с сумкой на коленях. Порывшись в ящике, он достал «никон» и вернулся к посетительнице.
Вдруг в уши парагвайского консула снова ударил похоронный звон. Несколько минут он не обращал на него внимания. Этот неотвязный зловещий звук раздражал Хуана Эчепаре. Особенно после того, что случилось с Анджело и Энрике.
– Да что это такое! – взорвался он. – Я уже осатанел от этого звона.
– Этот колокол звонит по тебе, Хуан Эчепаре.
Он подумал, что ослышался. Страшные слова донеслись до него из-под вуали.
Хуан Эчепаре внимательней присмотрелся к черной вуали и различил свирепую улыбку. Это улыбалась не Мария-Изабель.
– О, Господи!
Та, которую он принял за жену полковника Корсо, медленно приподняла вуаль. Хуан Эчепаре никогда не видел этого широкого лица, больших суровых глаз, тонких губ, гораздо более тонких, чем у Марии-Изабель.
И при этом она носила одежду Марии-Изабель – от пальто до вуали.
– Кто вы? – выдавил из себя Хуан Эчепаре.
Похоронный звон, казалось, еще сильнее отозвался в его ушах. Как будто колокола приблизились.
– Ты меня не узнаешь? – насмешливо спросила молодая женщина. – Я твоя смерть...
Это превращалось в шутку самого дурного пошиба. В зеркалах на потолке и на стенах Хуан Эчепаре видел десятки отражений молодой женщины на кровати. У нее были такие же красивые ноги, как и у Марии-Изабель. Хуан вдруг подумал, что это жуткое представление организовала Мария-Изабель. Это, наверно, одна из ее подруг. Не исключено, что такая же соблазнительная, как и сама жена полковника Корсо.
Его вновь встревожил безостановочный неотвязный странный назойливый похоронный звон.
– Зачем вы пришли? – спросил Хуан.
От улыбки молодой женщины у него по спине пробежал холодок.
– Чтобы убить тебя, Хуан Эчепаре. Как ты убил мою мать. Меня зовут Флор Каталина. Теперь ты меня узнаешь?
Старый ирландский священник умоляюще поглядел на державшегося на почтительном расстоянии молодого человека с ржавым автоматическим пистолетом. У старика уже затекли руки. Каждый раз, когда веревка, привязанная к большому колоколу, поднималась, ему стоило большого труда не выпустить ее из рук.
– Мне надо немного передохнуть, – взмолился он. – Я больше не могу.
– Если остановишься, падре, я тебя убью, – отрезал молодой террорист. – Отдохнешь, когда я скажу.
Старый священник перевел взгляд на распростертую связанную женщину, которую тупамарос привели с собой. Ее прикрывали лишь несколько лоскутов кружев, грудь была обнажена, женщину, казалось, одолевал страх.
– Набросьте что-нибудь на это несчастное создание, – попросил он.
Его томил грех сладострастия. Молодой террорист опустил взгляд на Марию-Изабель Корсо. Та в ответ улыбнулась. Чувственной улыбкой. Теперь ей было не так страшно, как тогда, когда тупамарос окружили ее машину. Террорист отвел взгляд. Бывают моменты, когда очень тяжело не отвлекаться от выполнения революционной акции.
Два часа назад несколько молодых боевиков ворвались в пустынный коллеж. Кроме ризничего, там никого не было. Один из боевиков остался и, угрожая оружием, заставил ризничего звонить в этот проклятый колокол. Правда, обращался с ним не грубо и особо не запугивал. Старый ирландский священник не понимал, что все это значит.
Натягивая изможденными руками веревку, он попытался завязать разговор:
– Но послушай, сын мой, для чего нужен этот похоронный звон?
Террорист поднял глаза к небу.
– Вы не знаете, падре, для чего нужен похоронный звон? Один человек с минуты на минуту умрет, и мы хотим, чтобы он это знал. Звони, звони.
Хуан Эчепаре с ужасом воззрился на молодую женщину. Бесполезно даже молить о пощаде...
– Ты ведь не удивился? – насмешливо спросила Флор Каталина. – Мы тебя предупреждали. И колокол с утра звонит по тебе.
Дипломат облизал сухие губы, не сводя глаз с черной сумки на коленях молодой женщины. Она наверняка вооружена. Надо бы добраться до «томпсона». Выиграть время.
– Я никого не убивал, – тихо сказал он.
Флор Каталина пожала плечами.
– Не играй словами.
Ее рука полезла в сумку и вытащила маленькую черную «беретту», сочащуюся ненавистью, – короткоствольный компактный пистолет 38 калибра. Зеркала отразили испуганное лицо Хуана Эчепаре.
Флор выставила правую руку, целясь в дипломата.
– Прощай, Хуан Эчепаре, да помилует тебя Бог.
Хуан Эчепаре отпрыгнул в сторону в тот самый момент, когда Флор нажала на курок.
Зеркало позади него разлетелось вдребезги, и ему показалось, что он уже немного умер. Его подмышки распространяли едкий запах пота. Эчепаре обуял нутряной страх.
Раскачиваясь на одной ноге, он попытался перехватить взгляд молодой женщины, чтобы обезопасить себя от следующего выстрела. К счастью, короткоствольный пистолет стреляет не очень точно. Однако девушка не торопилась. Когда она во второй раз нажала на курок, Хуан Эчепаре почувствовал ужасную боль в правом локте. Пуля раздробила кость.
– Пощадите, – завопил он.
Флор Каталина с безучастным видом продолжала целиться. Смерть этого человека не доставляла ей удовольствия. Это последняя вещь, которую она поклялась себе сделать до того, как окончательно принять обет и удалиться в монастырь. Но пусть он подрожит, пусть помучается, пусть заплатит за всех тех, кто покоится в бочках с цементом на дне Рио-де-ла-Платы.
Она тщательно прицелилась в левую ногу и выстрелила. Пуля вошла под коленной чашечкой. Страшная боль пронзила Хуана Эчепаре, и он, потеряв сознание, сполз вдоль стены, не выпуская «никон».
Флор поднялась. Необычный наряд вызывал у Флор отвращение. Пока парагваец лежал с закрытыми глазами, она спокойно прицелилась ему в правый локоть и выстрелила. В локоть пуля не попала, но угодила в мускулы предплечья. Хуан Эчепаре, открыв глаза, застонал. Эта «мастерская», в которой он испытал столько сладостных минут, превращалась в его гроб. В соседней комнате зазвонил телефон. Может, это полиция, его друг Толедо. Если Эчепаре не ответит, тот, наверно, что-то заподозрит и придет на помощь. Эта мысль прибавила консулу немного смелости, стремления продержаться. Выиграть время.