— Если мне не изменяет память, то дальше, по той же польской традиции, обладатель подвязки надевает ее на ножку девушки, получившей букет невесты, и танцует с ней танец.
— Все правильно сказал, дружище, — понимающе хлопая по плечу, поддержал его Стивен и громко предложил: — А станцевать можно и по-канадски. Мы уважаем свадебные традиции всех стран.
Саманта не успела и глазом моргнуть, как уже сидела на стуле, а Вик, опустившись на колено, надевал подвязку на стройную ножку, одновременно нежно ее поглаживая. А затем под поощрительные выкрики он три раза поцеловал девушку и повел ее в танец.
— Мы тоже поддерживаем польские традиции, да, дорогой? — с улыбкой спросила мужа Тэсс, и уже через мгновение обладателем «счастливой» подвязки стал Алан, а букет оказался в руках Лаки.
Но Алан не стал надевать подвязку, не желая демонстрировать посторонним восхитительные ножки Лаки. Он надел подвязку на свою руку и тихо прошептал девушке на ушко несколько слов, смысл которых по ее вспыхнувшему лицу стал понятным всем, что вызвало новые шутливые замечания гостей. И наслаждаясь смущением Лаки, Алан с удовольствием вновь закружился с ней в танце.
После танцев свидетелей, под романтическую балладу о любви были разрезаны свадебные торты, и братья Маклафлины со своими женами покинули торжество, не забыв прихватить бутылки, перевязанные бантами.
Глава 22. На границе Заповедного леса
Через полтора часа они были почти на месте. Время в дороге пролетело незаметно. Лаки выступила в роле гида и рассказала Алану историю Дублина, по окраинам которого они промчались, устремляясь дальше на север. Вик хранил гробовое молчание, всем видом подчеркивая свое негативное отношение к поездке.
Но когда внушительный указатель «Частное владение. Проезд запрещен» и шлагбаум перегородили дорогу, и свернув в сторону, они покатили по грунтовой дороге вдоль высокого бетонного забора, нескончаемой лентой уходившего вдаль, Викрам не выдержал и иронично предложил сестре:
— Расскажи ему лучше историю Дармунда, чтобы он убедился, каких «радостей» жизни не вкусил. Да, приятель, тебе чертовски повезло, что ты не отбывал срок в нашем любимом Дармунде, мимо которого мы сейчас как раз проезжаем, — и он махнул в сторону бетонной стены.
— Зачем ты так говоришь? — упрекнула его Лаки. — Дармунд девять лет был для нас домом, и не так уже плохо тебе жилось в нем.
— Да мне-то жилось прекрасно, особенно в сравнении с первыми пятнадцатью годами, проведенными на обочине судьбы, — охотно согласился Викрам. — А вот у Алана не было бы такой райской жизни. Макбрайд бы из него все соки выпил.
— Не наговаривай, из Стивена же не выпил. Да и тебя особо не притеснял, хотя, как теперь понимаю, Бирн сразу понял, что ты мафар. Не зря же все эти годы называл тебя мафарским отродьем. Но, тем не менее, ты жив и здоров. И больше, чем простые ругательства, причем за дело, ты от него никогда не получал. И это при его непримиримом отношении к мафарам.
— Ну, иногда еще получал пару тумаков в придачу, но согласен, что только за дело, — вынужденно признал Вик. — Но он терпел меня лишь потому, что я твой брат. Только по этой причине мне разрешили жить в Дармунде, когда ты попросила защиты для всех нас у главы клана.
— Не думаю, что только из-за этого, — отрицательно покачала головой Лаки. — Тебя могли определить в приемную семью, как Габриэля, и не обучать нашим тайным знаниям.
— Действительно, очень странно, что они позволили мне стать посвященным, зная, кто я, — впервые задумался Вик о необычном решении Совета четырех, определившем всю его дальнейшую жизнь. — Логичней было поступить со мной, как с Габриэлем, а еще лучше, отослать нас куда подальше с глаз долой, чтобы через время ты совсем забыла о своих братьях.
— Они знали, что я никогда вас не забуду. К тому же ваше присутствие было гарантией, что я от них не сбегу. А получить тайные знания тебе разрешили потому, что в отличие от Габриэля, ты обладаешь магической силой, пусть и не друидской. Но, это во-вторых. А, во-первых, я считаю, что Совет четырех почти сразу определил чей ты сын, и принял такое решение, пытаясь разрешить какой-то давний спор с твоим отцом. Стефан Сташинский всегда был главным оппонентом ирландского клана в дискуссиях о магических учениях. Вспомни, мы изучали это на уроках истории магических противоборств. Этим и можно объяснить, что тебе не только позволили учиться в Дармунде, но и обеспечили весьма комфортные условия проживания. А Макбрайд еще и разрешил тебе стать магическим братом его собственного правнука.
— Мне до сих пор не верится, что я сын самого Стефана Сташинского, — тихо сказал Вик. — Странно как-то сложилась жизнь и у меня, и у Алана. Ведь он…
— Хватит повторять, какая несчастная жизнь была бы у Алана в Дармунде, — резко прервала брата Лаки. — Он вполне мог стать в нем первым учеником. Или, вообще, не попасть в Дармунд и учиться в одной школе с Арчи, оставаясь при этом любимым внуком Патрика. Чего тут гадать? Надо жить с тем, что уже имеешь.
— Лаки, а почему ты считаешь, что я был любимым внуком у Патрика? — раздался удивленный голос Алана.
— Мне достаточно было видеть его глаза, когда он смотрел на фотографию двадцатилетней давности, запечатлевшую деда с внуком. Во всей этой истории он пострадал больше всех, — грустно сказала Лаки. — Бирн потерял возможного наследника, что уязвило его гордость, а Патрик — частицу своего сердца, — и заметив сосредоточенную задумчивость на лице Алана, поспешила сменить тему разговора, тем более, что они уже доехали до намеченного ею места.
Девушка съехала с дороги, которая по мере продвижения становилась все более заброшенной и остановила машину.
— Вот, мы и прибыли, — с живостью в голосе объявила она.
— Прибыли? — удивленно протянул Вик, рассматривая все ту же нескончаемую глухую бетонную стену, находившуюся примерно в десяти метрах от машины, и не понимая, чем данное, конкретное место отличается от всех тех, что они проехали ранее.
— И как мы с тобой переберемся через стену, детка? — насмешливо хмыкнул он. — Или именно здесь имеется какой-то подземный ход?
Он демонстративно бросил взгляд влево и вправо, давая понять, что абсолютно понимает, зачем они притащились в такую глушь, причем на ощупь, ведь давно уже стемнело, а Лаки ехала с выключенными фарами.
— Именно здесь меня ждет мой друг, и именно с ним я пойду в Заповедный лес, — с завидным спокойствием объяснила Лаки, поворачиваясь лицом к обескураженному брату. — А вы с Аланом будете тихо сидеть в машине и не высовываться, пока я вас не позову.
— Не понял, крошка! — возмущенно повысил голос Викрам. — С каким таким другом ты пойдешь в запрещенную зону? Что это, вообще, значит? Ты серьезно хочешь сунуться в этот заклятый лес? Да ты совсем с ума сошла! Никто из придурков, посмевших самовольно войти в лес, обратно не вернулся.
Вик разбушевался не на шутку, его бесило настойчивое упрямство сестры, читаемое в ее глазах.
— Еще и Алана сюда притащила! Хоть бы его пожалела! На что ты рассчитывала, Лаки? А если бы я не поехал с вами? Ты помахала ручкой и скрылась бы с неизвестным приятелем, а его бросила бы здесь на растерзание волкам или «лесным братьям»? И у тебя бы совести хватило? Немедленно поворачивай обратно! — властно приказал он, не спуская с нее негодующего взгляда, — А я, идиот, подумал, ты хочешь подкатить к какому-нибудь знакомому лесовику, чтобы он выдал нам бревно и омелу! Для кого тогда ты купила три бутылки виски и целый мешок с выпечкой? Для таинственного друга? И кто же у тебя друг, Лаки? Тролль, дварф или оборотень? О-о, вот и луна взошла. Сейчас и вой услышим! — издевательски произнес Вик, мучительно высматривая в зарослях неизвестного друга сестры.
Но они услышали в оглушительной тишине лишь уханье совы. А непроходимые заросли окутывала тяжелая декабрьская темнота
— Угомонись, Вик. Я специально ухватилась за предложение Алана, чтобы он придержал тебя. Фигушки, ты бы со мной не поехал, — насмешливо усмехнулась девушка, наблюдая за быстрой сменой эмоций на лице брата, от недоумения и злости до холодной ярости. — И ничто тебя не удержало бы от того, чтобы не увязаться за мной в лес. Но теперь ведь твоя совесть не позволит помахать Алану ручкой и оставить его на растерзание «лесовикам» или оборотням?