Влиянию такого лихого братца не поддаться было просто невозможно и вот я, выморщив у родителей ролики, сначала делаю первые неуверенные пробежки от стенки к стенке, а через месяц катаюсь уже вполне прилично. Ну и, естественно, в конце концов лезу на каменные перила. И оказываюсь в больнице со сломанной ногой. И валяюсь там два месяца, упорно сращивая не желающие правильно срастаться косточки. Но лестница мне всё-таки покорилась — через полгода упорных тренировок. Потом была первая рюмка и первая сигарета, предложенные, опять же, коварным братиком. Сколько происходило разборок из-за этого между нашими родителями! Мой отец, обычно сдержанный и спокойный, кричал, тряся Вовку, как грушу — «отстань от нее, отстань!». Не тут-то было, нас тянуло друг к другу, как магнитом. Он познакомил меня со своими друзьями-приятелями, теми еще шалунишками, и мы достаточно весело провели остаток школьных лет. Володечка всегда был джентльменом, в обиду меня, самую мелкую, никому не давал, материться мальчишкам при мне не позволял, всему гадкому обучал сам. Я неплохо навострилась играть в картишки и бильярд, одно время даже зарабатывала этим на жизнь. Были у меня и такие моменты.
Это — когда с плачущей лялькой на руках и из еды назавтра только пакетик пшена. И просить не умею, и, главное, не у кого. Нет никого рядом. Как будто кто-то главный взял и стёр всех вокруг, и ты — один в чистом поле. Как Иванушка — дурачок. Миллион возможностей и все — твои. Братик в это время уже был в другом полушарии, но освоенные в детстве и юности с его помощью всевозможные навыки не дали-таки пропасть.
Ну, что ты стоишь? Ступай уже. Ты ведь жив, и за отпущенные тебе полгода можешь прожить ещё одну жизнь, и сделать, что не успел. Сколько ещё можно сделать… А я всегда с тобой, была и буду. Какая разница — на другом свете или на другом полушарии. Никакой.
18
С высоты моего положения — в прямом и переносном смысле — мне открывается то, что было прежде скрыто под туманными наслоениями производных человеческой жизнедеятельности. Густая копошащаяся масса, затемняющей биосферу своими инстинктами и амбициями, свивающимися в кольца-удавки…Фу! И еще удивляемся — почему это овечьи пастухи в горах без фитнесов и диет живут так долго? А они просто имеют возможность побыть наедине с небом.
Мне отпущено сорок дней и тридцать девять ночей на завершение земных дел, в том числе и на разные прощания — прощения. И полетаю-ка я ещё — наведаюсь, например, на службу, давно меня там не было. А там тихо. Только шуршит бумажками в уголке мышка-секретарша. Остальные пока не подтянулись, пользуются уважительной причиной, досматривают утренние сны в теплых норках. Должно, начальница сегодня будет не так строга, где она, кстати? Ага, легка на помине — выходит из лифта, направляется в кабинет, сдергивая по дороге с жилистой шейки невесомый шарфик благородных тонов.
Освобождённый край платочка развивается пиратским флагом в коридорных сквозняках. Я вижу море и хищный профиль корабля под чёрным парусом… Крикливые бестолковые чайки, летящие за кормой в надежде на лёгкую поживу, исчезают за закрывшейся дверью. Семенит туда же секретарша, бережно неся утренний начальнический кофе, распространяющий аромат бодрости и надежды. Берегитесь, девушка! Вдруг вы увидите кого-то, кто поразит ваше воображение нездешним видом. Сурового старичка, например, с деревяшкой вместо ноги и продубленной ветрами, солнцем и веками кожей. При виде открывающейся двери, на всякий случай, положившего руку на пояс с напиханными за него старинными пистолетами. Нет, видимо, обошлось — не слышно из кабинета ничего странного. Только наставления по текущему моменту. Но я — то теперь знаю, знаю…
Вы, пират, мало изменились — другим стал только корабль, и пусть он не плавает нынче по морям, а стоит на приколе — не может бороздить голубые пространства здание из бетона и стекла, но трепещите, конкуренты… Ой, не даром красуется на значке нашей фирмы этот стремительный кораблик, не даром. Не удивлюсь, если лежит где-нибудь в сейфе карта сокровищ, пожелтевшая и затертая на сгибах. А что, хорошее ведь прикрытие — туристическая компания. Чего это человек по миру туда — сюда мотается? Работа у него такая. Ай да бабулька-пират! Ну да ладно, у них, живых, свои заботы.