— И как же они собираются сделать это? — едва удержался я в рамках праздного любопытства, вспомнив аварию, которую однажды светлоликие манипуляторы уже пытались устроить моей дочери и юному стоику — с милосердным намерением очистить их память от осознания их полу-ангельской природы.
— По правде говоря, меня это совершенно не интересует, — равнодушно пожал плечами глава. — Он является их креатурой, и они в полном праве поступать с ним так, как сочтут нужным.
— А Вам известно, кого они выбрали в качестве новой? — решил я максимально конкретизировать полученную и крайне тревожную информацию.
— Это интересует меня еще меньше, — тонко усмехнулся глава. — Главное, чтобы они пребывали в полной уверенности, что он стоит во главе исполинов — в то время, как реальная власть над ними будет находиться в руках Вашей дочери, искусно управляемых Вами. И тогда … — Он мечтательно прикрыл глаза.
— И что же тогда? — невольно поежился я, вспомнив маниакальный огонь в его глазах в нескольких последних воспоминаниях Гения. — Определите, пожалуйста, направление, в котором должны действовать мои руки.
— Согласно договору с нашими партнерами, — открыв глаза, расплылся глава в плотоядной усмешке, — люди уже переданы в наше подчинение. Если нам удастся — с помощью Вашей дочери и Вашей собственной — подчинить своей власти и исполинов, мы выбьем у наших партнеров почву под ногами. Мы лишим их сферы влияния и ресурсов пополнения их штата. Мы выдавим их с земли и очистим ее от любых следов их тлетворного воздействия. Мы не будем спешить — мы затратим на это столько времени, сколько потребуется, чтобы сравняться с ними в численности. И тогда мы сокрушим их здесь — но не до конца, конечно, мы просто заставим их испить до дна ту чашу, которую они когда-то поднесли нам. Только наша окажется бездонной. Достойный конец самопровозглашенных властителей вселенной, как Вы считаете?
Глава 20.14
Я горячо заверил его в своей полной поддержке любого плана, направленного на низвержение правящего большинства, и не менее полной готовности сделать все, что в моих силах, для его осуществления.
Мне нужно было закончить этот разговор, не возбудив ни малейших подозрений.
Мне нужно было закончить его как можно быстрее.
Мне срочно нужно было связаться с Гением.
— Значит, на этот раз они действительно решили пойти еще дальше, — задумчиво произнес он, едва я пересказал ему свой разговор с главой. — Вы знаете, когда мир попадает в руки неучей, ничего хорошего от этого ждать не приходится, но когда к ним присоединяются полностью деградировавшие знатоки …
— Давайте оставим определения до лучших времен, — решительно перебил я его, отбросив все манеры. — Я хочу понять истинные соображения светлых, исходя из которых они решили отодвинуть Игоря на второй план. Они не знают мою дочь — она никогда не смирится с любым умалением его роли …
— Им не нужно знать ее, — ответил он мне не меньшей резкостью. — Она их не интересует. Так же, как и нашу башню. И для тех, и для других она является лишь орудием для уничтожения противника.
— Только безумец может подумать, что моя дочь окажется способна навредить нашей цитадели! — бросило меня в жар от одного только такого предположения. — Она является ее частью!
— Именно поэтому она — при создании определенных условий — может разрушить нечто намного большее, — довел меня до точки кипения он. — Я обещал Вам еще одну историю — и прошу воздержаться от комментариев, пока Вы не досмотрите ее до конца.
Без малейшей паузы в мое сознание ворвалась картина яркого солнечного дня в густом лесу. По которому шла та самая девочка из прежних воспоминаний Гения. Она была там совершенно одна, но не выказывала ни малейшей боязни, словно находилась в прекрасно знакомом ей и дружелюбном месте. Она не вздрогнула даже тогда, когда навстречу ей выскочил какой-то юноша — наоборот, она, казалось, ждала его. Я видел его со спины, но все же они оставили у меня впечатление полной противоположности: оба с длинными волосами, но у нее — темными, как ночь, тогда как у него — золотистыми, как солнце в зените. И тем не менее, они не отрывали друг от друга глаз, словно, кроме них, там никого и ничего не было.
Я поморщился — моя дочь иногда именно так поглядывала на юного стоика, что еще не так давно безумно раздражало меня.
Картина мигнула. Они снова стояли лицом к лицу чуть ли не на том же месте — девочка предложила ему уйти куда-то вместе с ней, он согласился, не раздумывая. Вдруг к нему подскочило какое-то всклокоченное существо в разорванной в клочья одежде и со всего размаха ударило чем-то по голове. Юноша начал падать — картина ринулась мне навстречу, словно я стремительно падал на нее. Оказавшись рядом с ним, я сразу увидел застывшие глаза с выражением невероятного удивления в них — и услышал бессвязное бормотание девочки, отказывающейся в это верить.
Я нахмурился — моя дочь иногда впадала почти в такое же отчаяние в недолгие периоды их с юным стоиком отчуждения, которые казались мне тогда началом ее освобождения от него.
Картина мигнула. Все поле моего зрения заняло лицо девочки — внешне абсолютно, чрезмерно, неестественно спокойное, оно было бледным, как после изнурительной болезни — и оттого ее потемневшие глаза казались на нем двумя провалами в клубящуюся мраком бездну. Она спрашивала таким же ровным, бесчувственным голосом о своем юноше — куда он ушел и как ей последовать за ним.
Я похолодел — моя дочь именно с такой же убежденностью однажды сказала мне, что отправится за юным стоиком, куда бы ни завела его судьба, что вызвало у меня в тот момент чувство окончательного смирения перед ее выбором.
Картина мигнула. По-моему, это было то же место в лесу, хотя я всегда с трудом отличал один пейзаж от другого, а по этому еще и ураган, казалось, только что прошел. Девочка стояла среди искореженных деревьев — на расстоянии и с видом, отнюдь не приветствующим приближение к ней. Лицо ее оставалось таким же отстраненно бесстрастным, словно она разучилась управлять им, и только в столь же бездонных глазах изредка вспыхивал зловещий огонь. Эмоции ощущались только в ее клокочущем голосе, но это была ярость раненного животного, жаждущего мести — только о ней она и говорила, а также о том, что тот, кто не с ней, тот против нее.
Я оцепенел — изо всех сил надеясь, что мне никогда за всю мою вечную жизнь не придется вспоминать момент, когда моя дочь превратилась в дикого зверя.
Картина мигнула — и больше не появилась.
Я перевел дух и — для пробы — пошевелил плечами — дыхание понемногу восстанавливалось, и мышцы постепенно расслаблялись.
— Благодарю Вас за молчание, — негромко произнес Гений.
— Кто они? — счел я его слова знаком продолжения разговора.
— Ее, я думаю, Вы узнали, — дрогнул у Гения голос. — Она произошла от … скажем так, из нашей башни, в то время как парень был произведен на свет самыми ярыми и бескомпромиссными приверженцами той, другой. Вам это ничего не напоминает? Тем не менее, они встретились — в том самом мире, который и Вам так хорошо знаком, не правда ли? И я думаю, что их встреча оказалась возможной только там — давая шанс покончить с ненавистью и враждой — чем дольше, тем больше обоснованными — между башнями. Та башня ликвидирована этот шанс — руками другого своего фанатичного последователя.
— Они … хотят … убить … Игоря?! — еле выдавил я из себя немыслимое.
— Не только, — сделал его Гений еще более безумным. — Та башня никогда не утруждалась поиском новых тактик и просто следовала однажды оправдавшей себя практике. Но сейчас — и я однозначно вижу в этом руку нашего течения — они вознамерились не просто уничтожить возможность восстановления баланса, а создать его извращенное подобие. Одну только его видимость, под которой каждая из сторон стремится окончательно подавить другую — еще сильнее отводя маятник от положения равновесия.
— Нужно немедленно предупредить родителей Игоря! — рывком вернул я его на землю из глубин мироздания.
— Нет! — хлестнуло мое сознание, как плеткой. — Вы не станете делиться этой информацией ни с одним из наших соратников и ни в каком виде — и это не просьба! Сейчас отсюда ничего нельзя сделать, а каждый из них способен на совершенно неадекватную реакцию — я могу с уверенностью рассчитывать только на Ваше самообладание. Что же до нашей свежей крови, то я имею основания полагать, что самозванец будет введен в число их контактов — и я оставил им способ определить чрезмерно свежего и рьяного неофита.