Словно не замечая Рида, стоявшего рядом, Линкольншир ворчливо сказал ей:
– Я так боюсь за тебя, дитя мое. Кто знает, что может с тобой случиться там, в глуши, среди грубых и необузданных дикарей!
– Ничего с ней не случится, – вмешался Рид прежде, чем Тресси успела возразить. – Все будет хорошо. Я о ней позабочусь. – Он сумрачно взглянул на Розу. – Честное слово, я не допущу, чтобы хоть волосок упал с ее головы. И когда-нибудь мы вас непременно навестим.
Склонив голову набок, Роза пристально разглядывала смуглого и черноглазого Рида.
– Вы ведь решили отправиться на поиски Ивэна Мэджорса, верно? Глупее цели и не придумаешь!
Тресси быстро глянула на Рида. Они больше не заговаривали о ее отце, словно это молчание могло отогнать зловещий призрак неутоленной мести. Тресси хорошо понимала, что Рид был прав, но отступиться не могла. И что бы Рид по этому поводу ни думал, Тресси знала, он ее не оставит.
– Поймите же, – горячо сказала она, – я просто должна его найти. Рид здесь ни при чем. Это мне, мне обязательно нужно узнать, почему отец бросил нас, почему не захотел вернуться, – узнать для того, чтобы это больше никогда со мной не повторилось. Роза, милая моя, неужели ты этого не понимаешь?
Рука Рида, обнимавшая плечи Тресси, окаменела от напряжения.
– Пойдем, – сказал он тихо, – нам пора собираться.
И Тресси побрела прочь, загребая сапогами грязь. Роза и Линкольншир тоже двинулись следом. В глубине души Роза не на шутку завидовала Тресси. Недавно Джарред Линкольншир объявил, что скоро уедет в Лондон, чтобы повидаться с семьей. Если все пойдет, как задумано, он привезет с собой в Монтану жену и дочерей. И построит для них дом – замок, как он говорит.
«А что же останется мне?» – хотела спросить Роза, но смолчала. В конце концов, она ничего не ожидала от этой связи, так к чему же теперь сетовать? На свете есть и другие мужчины. Роза украдкой вытерла непрошеную слезу. Ничего, она выдержит, выживет, вытерпит – как всегда. Знать бы только, долго ли ей еще придется терпеть.
Когда вечером в гостиничном номере они горячо обсуждали предстоящий отъезд, Рид внезапно спросил:
– Послушай, ты хорошо знаешь этого Гидеона? Что-то он никак не выходит у меня из головы.
– Я тоже все время думаю о нем. Он врач и лечил Калеба, но я не знала, что он еще и проповедник. Странно, правда?
– Еще как странно! Он напомнил мне Доула Клинга. Давно он в этом городе?
– Он появился здесь уже после моего приезда, а когда именно – не знаю. Мне тоже кажется, что доктор Гидеон похож на Доула Клинга.
Рид оторвался от списка, над которым трудился весь вечер. Неяркий свет лампы играл медными отблесками в густых волосах Тресси, смягчая горькие складочки в уголках ее полных губ. В белой ночной сорочке, стянутой у горла изящной синей ленточкой, Тресси была чудо как хороша – у него даже сердце заныло. И потому Рид пропустил мимо ушей ее последнюю реплику – и, как потом выяснилось, напрасно…
– А знаешь, они ведь правы, – пробормотал он, задумчиво грызя кончик карандаша.
– Кто прав и в чем?
– В старательских лагерях тебе и вправду будет грозить опасность. Там слишком много мужчин, месяцами не видевших женщин.
– Здесь я не останусь! – Тресси ужаснулась при мысли, что Рид опять хочет бросить ее одну.
У него перехватило дыхание.
– Да я и сам тебя не оставлю. Просто я подумал, что…
– Ты ведь даже не знаешь, как выглядит мой отец!
– Жизнь старателя чересчур трудна, Тресси, а для женщины – трудна вдвойне. При чем тут твой отец?
Девушка беззвучно заплакала. Слезы текли ручьем, и она даже не пыталась их скрыть.
– А, дьявол! Видеть не могу, как ты плачешь. – Рид выбрался из кресла, бросил карандаш и уселся на кровать рядом с ней. Тресси тотчас упала к нему на грудь и разрыдалась еще пуще, крепко обхватив руками его шею.
– Если ты меня бросишь, я умру! – всхлипывая, проговорила она. Мир, еще недавно такой прочный, снова зашатался. Она была готова на все – только бы Рид взял ее с собой.
Рид крепко прижал к себе Тресси, неуклюже гладя ее по волосам, заплетенным в косу. Ей слишком многое довелось пережить – грех причинять ей новые страдания.
– Успокойся, малышка, не плачь. Я тебя не оставлю. Мы вместе разыщем твоего отца или узнаем, что с ним сталось. А потом… потом… – Он умолк, не зная, что сказать, но Тресси договорила за него:
– Потом мы сможем уйти и начать новую жизнь. Рид молча кивнул. Одно он знал точно – нельзя допустить, чтобы Тресси отправилась на поиски в одиночку. Стало быть, у него нет иного выхода, кроме как поехать с ней. Уж лучше ему шарахаться от синих мундиров или рисковать нечаянной встречей с головорезами Квонтрилла, чем с ужасом гадать, что может приключиться с Тресси в этих диких краях.
Снаружи, на улице ночная тьма взорвалась вдруг выстрелами и громкими воплями.
– Черт, да что там еще стряслось? – пробормотал Рид.
Они разом вскочили и подбежали к окну. На улице метались всадники, гарцуя, вопя и неистово паля из ружей. Толпа все прибывала, и теперь в комнату донесся какой-то шум из коридора. Рид и Тресси опрометью ринулись к двери.
– Что, черт возьми, происходит? – крикнул Рид усатому человечку, который бежал по коридору, на ходу торопливо застегивая брюки.
– Война закончилась, парень! Закончилась! Говорят, что Ли капитулировал. Не знаю, где это случилось, но войне конец.
Рид, покачнувшись, отступил в глубь комнаты и с грохотом захлопнул дверь. Итак, война закончена. Рид ненавидел войну, ненавидел убийства, насилия, поджоги и грабежи, и все же он со страхом думал о дне, когда она закончится. Теперь-то начнется иная война, самая кровавая и разрушительная. Солдаты-янки хлынут на западные территории, и индейцы, которым до сих пор удавалось как-то сохранять свои земли, будут окончательно уничтожены. До чего же трагично, что в такой большой стране не сумели ужиться рядом белые и краснокожие! Рид чуял кровавый запах грядущих боен и знал, что в этой войне будет вынужден принять сторону белых. Хотя его до сих пор влекло к соплеменникам матери, на самом деле он не индеец – ни плотью, ни духом.
– Рид, да что с тобой? Война закончилась! Разве это не чудесно? Теперь все солдаты смогут вернуться домой. – Тресси нетерпеливо дернула его за рукав. – Да в чем дело? Ты побелел как полотно.
– Ничего, – тихо сказал он, – все в порядке. – И, взяв руки Тресси в свои, поднес к губам, засмотрелся в ее зеленые, сияющие глаза. – Так, просто вспомнилось кое-что. Впрочем, это дело прошлое, а нам нужно смотреть в будущее. Скоро на запад двинутся целые орды поселенцев. Поверь мне, такого размаха здесь до сих пор не видывали. И если мы хотим найти местечко для себя – придется поторопиться.
Он отвел Тресси к кровати.
– Сядь и выслушай. Мне тут кое-что пришло в голову. Когда я служил в «Дакотской транспортной», много болтали о смерти одного старого возницы.
Тресси ничего не понимала. С какой стати Рид заговорил вдруг о каком-то покойном старикашке?
– Так вот, – продолжал он, – вся соль в том, что этот возница оказался… женщиной. И никто даже понятия не имел об этом, пока не начали обмывать тело.
Тресси недоверчиво воззрилась на него.
– Ну и что?
– А то, что в этом и есть наше спасение. Мы острижем твои роскошные волосы – хотя видит бог, как мне трудно на это согласиться! – и обрядим тебя мальчишкой. Тогда к тебе никто не будет приставать. Что скажешь? По-моему, идея превосходна!
Моргая, Тресси уставилась на его веселую ухмылку.
– Ma… мальчишкой?
– Ну да, неужели не ясно? Будешь моим младшим братцем.
– Рид, ты шутишь? Наверняка шутишь. Да ведь меня сразу разоблачат!
– Да почему же? Кто вообще обращает внимание на мальчишек? Люди ненаблюдательны, Тресси. Подумай о той старухе-вознице – ведь она всю жизнь скрывала свое естество, и никто даже не засомневался. В конце концов, это всего на пару месяцев – пока будем искать по старательским лагерям твоего отца. А потом ты опять станешь моей славной девочкой. Вот увидишь, все будет отлично!