Кристина тяжело вздохнула, слегка разнервничалась, но поняла, где находится и что нужно ждать. Она поудобнее устроилась на стуле и закрыла глаза, что бы вздремнуть. Подумала, что так время пролетит, значительно быстрее.
***
Медсестра сняла капельницу. Нина прижала ватку пальчиками. Кровь у нее, всегда, (как ей казалось) останавливалась долго. Нина не стала вылезать из-под одеяла и осталась на месте.
– Что дальше? – спросила Нина.
– Ни чего, теперь жди врача. Он делает обход. Твоя палата, к сожалению, самая последняя в коридоре, поэтому к тебе придет позже. Просто отдыхай, – спокойно объяснила сестра.
– А мама моя не приходила?
– Мама? Не знаю. Может уже и пришла. Возможно сидит внизу. Но что бы сюда пройти, нужно выполнить некоторые формальности, а потом думаю ее сюда впустят, – улыбнулась медсестра и покатила с капельницей на выход.
Нина посмотрела ей вслед. На душе немного полегчало. Она снова, пристально уставилась в окно.
***
Через полтора часа ожидания, Кристину потрепали за плечо. Она открыла глаза. Над ней, склонившись, стояла женщина преклонного возраста. На вид ей было не больше сорока, но руки выдавали свои года. Скорее всего ей было пятьдесят или около того. Фигура не была массивной, даже наоборот, худощавая. На лице был скромный макияж. Из под-халата, выглядывали стройные ноги в юбке до колен. Кристина так резко вскочила на ноги, что сумка повалилась на пол, а у нее самой потемнело в глазах и закружилась голова. Ее повело в сторону.
– Спокойно! Успокойтесь, присядьте, – подхватила под локоть Кристину заведующая. – Не волнуйтесь. Мне передали, чья вы мама, – заведующая присела рядом с Кристиной.
– Умоляю, скажите, что с моей дочерью, я второй день с ума схожу. И ни кто, ни чего мне не рассказывает, – Кристина начала плакать. – Вчера меня допоздна держали в отделении полиции, заставляли писать, к дочери приехать мне не дали, – она вытащила платок и начала растирать не накрашенные, красные от слез глаза.
– С вашей дочкой все хорошо. У нее только немного сломана стопа, наложили гипс. Сейчас ей прокапывают, утром и вечером капельницу с витаминами и лекарствами, для более быстрого сращивания костной ткани. Через недели три, будет бегать со здоровой ногой. Сейчас нам нужно ее понаблюдать, примерно неделю, а потом ее отпустим домой, – успокоила Кристину заведующая.
Кристина с облегчением выдохнула. Она достала из сумки шоколадку и протянула ее заведующей.
– Ой, да что вы, не стоит. Это же моя работа. Тем более нам взятки брать нельзя, – усмехнулась.
– Это не взятка, а простая благодарность. Я вас просто угощаю, – хитро подмигнула Кристина.
Заведующая не стала ломаться, взяла шоколадку и положила в карман.
– Скажите, пожалуйста! А увидеться с дочкой, пройти к ней можно? Я принесла ей гигиенические принадлежности, фрукты и воды, – начала рыться в сумке и показывать содержимое заведующей.
– Да, конечно! Только вам нужно надеть бахилы и халат. Если нет своего, можно взять у нас в гардеробе одноразовый, – указала на раздевалку в приемном покое. – Я пойду, еще много пациентов.
– Спасибо, большое, – поблагодарила вслед Кристина.
Она подошла к гардеробной. Там сидела женщина, пенсионного возраста. Видимо, как и все подрабатывала на пенсии. Кристина сразу подумала о Надежде. Ей выдали халат и бахилы. Гардеробщица подсказала направление, куда нужно идти в травматологическое отделение. Кристина пошла по коридору. В конце увидела лифт и лестницу. Вызвала лифт. На этаже нашла нужную палату. Дверь была закрыта. Кристина тихонько заглянула внутрь. Ей открылась интересная, хоть и привычная картина. Нина сидела на подоконнике, укутавшись в одеяло, словно сочная курочка в лаваш.
– Дочка! – воскликнула Кристина. Она кинулась к Нине навстречу.
Нина резко развернула одеяло и соскочила на кровать, напрочь забыв о больной ноге. Но боль дала о себе знать и напомнила о травме. Нина упала на кровать, взвыв от боли и схватившись за ногу. Кристина сбросила сумки на пол, подбежала к дочери и сразу начала причитать, как водится.
– Ну что же ты! Надо же аккуратнее, а то нога не заживет, – она ощупывала ногу дочери, при этом продолжала плакать и все время хваталась, то за ногу, то за лицо Нины.
– Мама, я так тебя ждала. Испугалась до смерти. Прости меня, что я убежала. Я больше ни когда так не сделаю, – срывающимся голосом говорила Нина, между рыданиями.
– Это ты меня прости, доченька. Не надо было на тебя кричать не разобравшись, и уж тем более бить. Я так виновата, родная моя. Я больше ни когда тебя не трону, ни когда, ни когда. Ты моя девочка, столько натерпелась, – они обнимались. А Кристина все время целовала лицо дочери: в нос, в щечки, в лоб, снова в нос, и так по кругу.