Сергей откуда-то изнутри подсказал, что даже по официальной статистике (по неофициальной еще хуже), на десяти пилотов малых космических аппаратов приходится за несколько лет два ордена (как правило, посмертно). Зато могильных крестов на кенотафах было уже девять и в первый же год. А он летал целых два года. Орденов не получил, зато четыре благодарности и два внеочередных звания. Из его выпуска в летном училище, скорее всего, уже никого нет в живых.
Так не стоит ли ему довершить свой земной путь более мужественно и приличествующе русскому мужчине с оружием в руках? Попаданец, али ты тоже не русский?
И Сергей решительно убрал руку с кобуры. Лучше погибнуть в схватке с врагом (даже самому, а не сьюмену), чем валяться дохлятиной у его ног без всякой пользы для человечества.
Энергосистема капсулы была порядком истощена, но еще работала. И поэтому ему удалось с помощью Логинова рассмотреть на небольшом экране медпанели автоматически снимаемые данные состояния его организма. Он невольно свистнул. Неплохо его потаскали. Он что тут рабом на каменоломне был?
Но в целом получалось даже немного лучше, чем он предполагал, бессильно валяясь на грунте чужой планеты.
Итого имеется несколько обширных повреждений груди и живота, впрочем, поверхностных – кожу ободрал и немного мяса. Где-то провалялся о землю и камни? Дрался с кем-то? Будут теперь уродливые шрамы. Ничего, не красавица, не заплачет. Про синяки вообще не стоит говорить. Еще здесь заживут.
Кровотечения внутренних органов более опасны, но они уже практически ликвидированы медсистемой. Да здравствует современная земная медицина какого хрен знае века! Хотя, само собой разумеется, сами органы будут приходить в себя еще несколько дней, но это уже вторично и не будет особо мешать. В его ХХI веке так не лечат и тем более в полевых условиях.
Самое плохое, что не даст драться – сломанная левая нога. Как же это он? При нем точно не происходило. Во всяком случае, сознание наотрез отказывалось вспоминать, где можно сломать ногу в закрытом футляре боевого истребителя, всячески защищенного от неприятеля. Сломать здесь можно было язык, пытаясь сломать рычажок шлема (из памяти Сергея).
Он попытался разглядеть искомую ногу, не смог, отказался. Покачал головой. А ведь хорошо ему врезали по бедной ноге! Перелом двойной и открытый. Впрочем, это даже лучше, что открытый.
По своему опыту прошлых лет Сергей – Александр знал, что внутренние переломы лечатся дольше и хуже. А в полевых условиях без помощи врачей и почти без медикаментов почти не лечится.
Всякое он уже видел, служа зампотехом. Главное, что б без осложнений. Память подсказывала, что и Сергей не помнит, где и как ему сломали кости. Вывод один – нога была повреждена, когда он лежал в беспамятстве. Перелом-то ему достался совсем свежим.
М-да. Хотя, в принципе, дешево ему досталось столкновение с планетой, благодаря компенсационным механизмам аварийной капсулы.
А там, медсистема сама, своими манипуляторами, без человека, успела упаковать ногу в регенерационный кокон, пока Сергей был без сознания. В обычных лечебных условиях, на больничной кровати и при хорошем питании от перелома за неделю не осталось бы и следа. А сам перелом в боевых условиях обычно приравнивался к ранению и тянул за нашивку на китель. Обычно девицы при виде такой нашивки космического пилота цепенеют и готовы на все. В общем, мечта пилота – быстро, легко и особо не больно.
Даже Александр бы не плакался в своем допотопном времени при условии квалифицированного медицинского обслуживания.
Вот только на Бирюзовой у него нет столько времени, чтобы залечить перелом. И нет комфортабельных условий. И нашивки ему никогда не получить на радость знакомых девчонок.
Он хмыкнул странной мысли – интересно, а на том свете он тоже предстанет с переломанной ногой? Неудобно как-то перед Всевышним оказаться с костылями. Или с кем он будет там встречаться – с апостолом Петром?
Это кто подумал, прежний Логинов? Или прилетевший из неоткуда Кирьянов?
Надо бы еще узнать, задохнется он или нет. Пока он, находясь в герметичном скафандре, дышал его запасами, то есть это часов десять, не больше. Аварийный запас больше не дает. А потом и думать не надо – жить или умирать. Дышать-то нечем!
Александр уловил эту мысль и обеспокоено бросил беглый взгляд на экран состояния скафандра. Там, помимо всего прочего, был еще примитивный определитель пригодности атмосферы к человеческим условиям. Так себе, конечно, но все же.