На выходные мы наглухо заперлись в квартире и с удовольствием забыли об окружающем мире.
В понедельник, однако, когда мы вышли из дома и Татьяна тут же съежилась, крадучись направляясь к лифту, во мне опять вспыхнуло раздражение. Еще не хватало, чтобы эта бабка мне Татьяну до нервного срыва довела! Ей же русским языком было сказано, что мы больше не будем ее покой нарушать! Нас же с тех не слышно и не видно — целыми днями на работе, и по выходным носа за дверь не высовываем! Что ей еще нужно? Почему эти люди с таким удовольствием создают вокруг себя конфликты? И психолога им потом подавай, чтобы научил, как их разрешать… вот и мне сейчас — туристов ехать лечить, вместо того чтобы с Татьяной день провести, успокоить ее…
Не успев остынуть, встречу в Маринином агентстве я провел в строго предусмотренные договором сроки. Разбирая каждую из возникших в последнее время напряженных ситуаций, я посоветовал им побольше к себе присматриваться и прислушиваться, показал на двух-трех примерах, что при умении сдерживаться и уважительно относиться к интересам другой стороны любой скандал можно погасить еще до его начала, коротко ответил на вопросы и начал собираться.
Когда комната опустела, ко мне подошла Марина.
— У вас что-то случилось? — осторожно спросила она.
— Нет, — отрезал я, натягивая куртку.
— А чего ты тогда… как еж щетинишься? — прищурилась она.
— Марина, у меня нет ни малейшего желания разговоры разговаривать. — Я все еще сдерживался, но с трудом. — Мне нужно как можно быстрее к Татьяне вернуться.
— А что с ней? — тут же напряглась Марина.
— Ничего, — коротко ответил я.
— Слушай, у тебя совесть есть? — тихо проговорила Марина. — Я ведь не из простого любопытства спрашиваю. Татьяна — один из самых близких мне людей…
— Да говорю же — ничего, — уже спокойнее ответил я. — Ее эта бабка, оказывается, чуть ли не до смерти запугала…
— А ты куда смотрел? — воскликнула Марина.
— На клиентов, — взорвался я. — На твоих в частности. На работе. С утра до вечера. А она же молчит! Она же в жизни не пожалуется! Если бы она мне хоть словечком обмолвилась, я бы этой старушенции уже давно мозги вправил!
— Ну, ты посмотри… — протянула вдруг Марина, расплываясь в довольной ухмылке. — Получается, что и тебя достать можно! Получается, что и у тебя не всегда выдержки хватает! Получается, что и тебе иногда хочется сдачи дать. Да побольнее. Чтобы мало не показалось.
— А ты меня с собой не равняй! — возмутился я совершенно необоснованным намекам. — Я не за себя мстить собираюсь, а Татьяну ограждать от… несправедливости. И мне это по штату положено. Это в мои обязанности входит. А тебе кто право давал других носом во все подряд тыкать?
— Ах, право! — процедила Марина сквозь зубы. — Вот мне такой же, как ты, наверное, в прошлый раз зудел неустанно об отходчивости и незлопамятности — дозуделся! Спасибо — теперь я точно знаю, что в жизни нужно уметь защищать и защищаться!
— А ты откуда знаешь? — оторопел я.
— Я не знаю, — прошипела она. — Я чую. С тобой разговаривая. Сейчас поедешь Татьяне нашептывать, что не стоит обращать внимания на тупую ограниченность, что нужно быть выше ее…
— Марина, — снова попытался я взять себя в руки, — люди не могут вершить суд друг над другом. Этим… есть, кому заниматься.
— Так что, — снова прищурилась Марина, — будем ждать, пока каждый злопыхатель в откровенную сволочь превратится, чтобы они там внимание на него обратили? Может, и с Денисом подождать нужно было, чтобы он после Гали еще в кого-нибудь зубами впился — лишь бы только не в кого-то из ваших! — авось человечек крепким окажется? У тебя еще лицемерия хватило Тошу отчитывать, когда он за горло его взять хотел!
— Вот только не нужно сюда Тошу вмешивать! — возмутился я. — Ему еще учиться и учиться…
— Лучше бы ты у него поучился, — бросила в сердцах Марина. — Да что с тобой говорить… — Она махнула рукой, отвернулась и вышла из комнаты.
Честно говоря, от такой агрессивности я даже растерялся. Она мне еще рассказывать будет, как людей хранить! И чему это я, спрашивается, должен у Тоши учиться? Как скандалы своему человеку устраивать? Или тому, как от непосредственных обязанностей на всякую ерунду отвлекаться? Вот я сейчас не интереса же ради с работы на работу бегаю — мне на жизнь зарабатывать нужно! А у Тоши в той истории вообще все как-то наоборот было: вначале, когда нужно было любой ценой трезвую голову сохранить, он все кулаками норовил помахать, а потом, когда удалось все же прижать Дениса, тот у него ничего, кроме какой-то снисходительной брезгливости, уже, казалось, и не вызывал. С чего это, кстати, он тогда так быстро остыл?
Этот вопрос я и задал Тоше, когда мне — каким-то чудом — удалось добраться к ним в офис почти за два часа до конца рабочего дня.
— А чего же после драки-то кипятиться? — удивился он. — Когда есть непосредственная опасность — тогда да, любые средства хороши, чтобы ее отогнать, а потом… Пинка ей, что ли, под зад давать, чтобы быстрее катилась?
— Любые… — проворчал я, но решил сосредоточиться на главном. — Вот ты бы Марине об этом сказал… вы ведь уже такие друзья — не разлей вода… чтобы она не думала, что у меня особая ангельская точка зрения.
— Слушай, а чего ты на нее взъелся? — спросил с любопытством Тоша.
— Я? Взъелся? — От такой несправедливости я даже не сразу нашелся, что ответить. — Это она целью задалась впереди всех выскакивать! И среди людей она должна быть самая-самая, и в наших делах уже извольте ее планам следовать, да еще и при ее непосредственном участии и контроле!
— Ну и ладно, если получается, — пожал плечами Тоша. — Может, ей прямая дорога в каратели — пусть учится.
— Если бы! — чуть не подавился я сарказмом. — Учиться — это ниже ее достоинства, ей никто и ничто не указ, она сама лучше всех знает, что, когда и как ей делать! Ей даже хранитель без надобности!
— А-а, — усмехнулся Тоша, — вот, значит, в чем все-таки дело!
— Нет, не значит, — с нажимом произнес я. — Я просто считаю, что такая самонадеянность до добра не доведет. Она и Дениса без всякой оглядки приваживать начала — это уж потом ее Стас прикрыл…
— Ну, мне-то как раз жаловаться не приходится, — вставил Тоша.
— … а сейчас, — сделал я вид, что не расслышал, — и вовсе принялась тем, кто ей не нравится, соли на хвост сыпать.
— Об этом я слышал, — рассмеялся Тоша, — и по-моему, она очень красиво того типа умыла.
— По какому праву, хотел бы я знать? — процедил я сквозь зубы.
— А ты вспомни, — хмыкнул Тоша, — как тебя Франсуа — еще тогда, раньше — раздражал, и что тебе хотелось с ним сделать.
— Но ведь только хотелось! — запротестовал я. — И потом — я в первую очередь о Татьяне думал.
— Но бесил-то он тебя, — возразил мне Тоша, и, помолчав, добавил: — Мне вот тоже только хотелось… Дениса искалечить. В нас слишком сильно сидит привычка не вмешиваться напрямую в земную жизнь. А Марина, как человек, не боится идти дальше. И кто тебе, позволю себе напомнить, сказал, что ее действия с карателями не согласованы?
Я опять растерялся. Ведь мелькала же уже мысль, что каратели могли взять Марину под свое крыло. Может, и в самом деле — решили они не дать пропасть ее выдающимся способностям доставлять неприятности другим людям и направили ее энтузиазм на простенькие случаи, до которых у самих все как-то руки не доходят? С какой, собственно, стати они должны меня об этом в известность ставить? У меня своя работа есть.
Окончательно успокоившись, я и вернулся к этой самой работе. И к спокойной жизни, хотелось бы мне добавить, но, как я уже давно понял, на земле спокойной жизни мне не дождаться.
Не прошло и нескольких дней после всех этих разговоров, как я явно почувствовал, что Татьяна что-то от меня скрывает. Она словно опять нырнула в свою печально известную мне задумчивость, отгородившись от всего внешнего мира. От всех моих расспросов о том, как день прошел, отмахивалась, как от роя надоевших мух, а то и вообще невпопад отвечала, и даже когда мы вместе ехали на работу или — в редких в последнее время случаях — с нее, молча шла рядом, но как-то отдельно от меня. Мы как будто вернулись в то время, когда я в ее жизни незримо присутствовал. Еще пару месяцев назад, когда она изо всех сил рвалась поучаствовать в моей ангельской деятельности, такая перемена меня бы обрадовала, но сейчас мне как-то тревожно стало — как бы она не взялась, с тем же рвением, Марине ассистировать. В обход меня.