— Я не думал, что снова придется служить Республике, синьора. Могу я спросить, если вдруг мое расследование приведет к вашему мужу…
— Я тоже заинтересована в установлении истины. Вы ведь сообщите мне о результате?
Когда она ушла, Паскуале наконец смог присвистнуть.
— Я и не подозревал о размерах вашей ненависти, Никколо, — сказал он.
— Франческо дель Джокондо удачливый торговец шелком, знающий секретарь и плохой поэт с огромным самомнением, — ответил Никколо.
— Вы повторяете мнение Микеланджело о Рафаэле.
— Это констатация факта, а не мнение. А что ты думаешь о синьоре Джокондо?
— В нежном сердце женщины скрывается чистый и отважный дух.
— В самом деле. И весьма решительный.
— И щедрый, — добавил Паскуале, высыпая половину флоринов из мешочка, от которого сильно пахло мускусными духами синьоры Джокондо.
— Нам предстоит путешествие по глубоким и опасным водам. Это сможет помочь нам в плавании по ним. Знаешь, как наша дама стала любовницей Рафаэля?
— До сих пор я даже не знал, что она и есть та любовница. Я же всего-навсего художник.
Никколо улыбнулся:
— Рафаэль писал ее портрет, но заказал его не муж. Заказал его ее любовник той поры, Джулио де Медичи, который поручил дело Рафаэлю, когда флорентийский секретарь и его супруга находились с посольством в Риме.
— Значит, вы предполагаете, что Джулио де Медичи отправил сюда Рафаэля, чтобы намеренно подвергнуть его опасности?
— Синьора Джокондо, конечно, не исключает такой возможности, более того, не исключает и того, что ее муж причастен к убийству Романо, хотя и надеется на обратное.
— Но ведь то, что мы видели на вилле Джустиниани, означает, что Романо был вовлечен в какой-то иной заговор.
— Или вовлекал в заговор кого-то, — живо подхватил Никколо, — хотя это очень сложный способ выполнить простую задачу.
— Вы не сказали ей о Джустиниани.
— За это она не платила. Пусть гадает и переживает. Это может заставить ее рассказать нам что-нибудь еще, хотя я лично сомневаюсь. У нее железная воля. А теперь передай-ка мне деньги, юный Паскуале. Они потребуются раньше, чем минует эта ночь. Нам предстоит задать множество вопросов, а с деньгами задавать вопросы легче.
3
Когда Паскуале с Никколо вышли из доходного дома, ночь только что опустилась, три звезды пригвоздили полотнище черно-синего неба к пространству над двором. Паскуале прикрепил к двери синьоры Амброджини ее портрет, надеясь убедить ее в своей принадлежности к цеху художников, а Никколо сухо заметил, что Паскуале не следует гоняться за общим признанием.
Обычно сумерки заставляли всех благонадежных горожан разойтись по домам, но в эту ночь в городе начался карнавал, приуроченный к прибытию Папы. Флорентийцы обожали карнавалы и праздники, любое событие или дата становились поводом для увеселений. Улицы были освещены редкими ацетиленовыми лампами и фонариками и горящими факелами, которые несли то и дело встречающиеся наряженные в костюмы люди. Табуны юнцов распевали серенады возлюбленным, сидящим у освещенных окошек. Одна компания вышагивала на ходулях в два раза выше человеческого роста. Музыка, пение и радостные голоса доносились отовсюду, но Никколо вел Паскуале прочь от веселья, в лабиринт узких переулков и дворов за импозантными фасадами домов главных улиц. Частная жизнь Флоренции всегда была запрятана вглубь, скрыта от чужих глаз, кровная месть и черные заговоры зрели за высокими стенами и узкими запертыми окнами.
Никколо все еще сильно хромал, опираясь на трость из ясеня, с обоих концов окованную железом, а путь был нелегок: по скользким плиткам тротуаров и по колеям в проселочной дороге, освещенной только редкими полосками света, пробивающимися из высоких, закрытых ставнями окон. Паскуале было не по себе, и он держал руку на кинжале. Именно в подобных местах представляешь себе затаившихся головорезов и грабителей, и как раз поэтому здесь они не промышляют, без сомнения сидя в засаде где-то еще.
— А кого мы ищем? — немного погодя спросил Паскуале.
— Одного доктора со скверной репутацией. Человека, известного под именем доктора Преториуса. Разумеется, это не настоящее его имя, и, насколько мне известно, он никогда не сдавал экзамен на доктора, хотя его и исключали, как минимум, из дюжины различных университетов в пяти разных странах. Но никто из людей его сорта не пользуется настоящим именем, чтобы не быть узнанным демонами. В Венеции его судили за то, что он скупал мертвые тела. Хотя влияния доктора хватило, чтобы его не подвергали пытке, к галерам его все же приговорили. Ходили слухи, что он пытался создать женщину, новую Венеру или Невесту Моря, из частей трупов и собирался оживить это лоскутное творение, влив в него вместо крови волшебный эликсир.