Вернулось оно поздним вечером, когда чьи-то руки в резиновых перчатках хлопали её по щекам. Она ощутила, что лежит на кровати под одеялом. Первым делом в нос ударил ядовитый запах, исходивший от её мокрых волос. "Надо же, волосы кто-то помыл. Какой-то гадостью", – первое, что подумала Алина. Открыв глаза, она увидела склонившиеся над собой лица. Это были врач, медсестра и санитарка. Точно. Она в больнице. В коридоре лежит, на кушетке. Она раздета и, как минимум, умыта. Поодаль, метрах в трёх на стульях (это она заметила чуть позже) сидели женщины-больные и, вытаращив глаза, смотрели в её сторону.
– Эй, женщина, просыпаемся, – скомандовал врач, мужчина лет пятидесяти. – Имя и фамилию назови свои. Документы есть?
– Есть паспорт…
– Где? Кто-нибудь может привезти? Вещи твои на обработку отдали, там его не было.
– Он в подвале. Никто не может, – пролепетала Алина.
– Уф, ладно. Спи пока, завтра поговорим, – сказал врач.
Он велел сестре поставить Алине капельницу с глюкозой и поставить стакан воды на тумбочку.
– Где я?
– В больнице на Пушкинской. Первая Городская, – пояснила санитарка, девчонка лет двадцати. – В гинекологии.
– Почему в гинекологии?
– Потому что ты беременная.
– А… – проговорила Алина, не особо вникая в услышанное. Сейчас главное, что ей разрешили поспать. Здесь, в тепле и на мягкой коечке. Пусть она голая, в коридоре, и все глазеют на неё. Плевать. Она вырубилась моментально, едва ощутив укол иголкой в вену на правой руке.
Проснувшись утром, Алина первым делом, не обращая внимания на снующих мимо её лежбища врачей и пациентов, принялась жадно есть хлеб, булку и яблоко, кем-то оставленные на её тумбочке. После трапезы она облачилась в полосатый больничный халат, висевший в изголовье кушетки не вылезая, естественно, из-под одеяла. Встала и пошла в ординаторскую, провожаемая несколькими парами глаз женщин, соседок по отделению.
– Здравствуйте, – сказала она войдя внутрь, – Я вчера поступила, в коридоре лежу.
За рабочими столами сидели врачи, трое женщин и двое мужчин в белых халатах. Все уставились на неё, а один из них, тот, что будил её вчера пощёчинами, произнёс как-то с издёвкой:
– А, проснулась? Ну входи. И как же ты, милая барышня, до жизни такой докатилась? Ох уж мне эти бездомные… Спасибо, что люди добрые "скорую" вовремя вызвали, а то бы не спасли.
– Вы меня спасли, чтоб нравоучать и издеваться? – ответила Алина.
Услышав такое, все доктора уставились на неё внимательно.
– Смотри-ка, какие мы гордые! – продолжал тот врач. – Как зовут Вас, барышня? Я при поступлении Вас осмотрел – алкоголизмом не страдаете, вроде бы. Что же Вас заставило пойти бродяжничать?
Алина заметила, как доктор внезапно перешёл на "Вы", и это придало ей уверенности. Она ответила:
– Меня зовут Неверова Алина Дмитриевна. Мне двадцать пять. Я лишилась дома в деревне. Из-за пожара. Мои родственники все за границей. Мне некуда было деться. Вот и пришлось…
– А что же Вы не с ними за границей?
– Связь утеряна… Так получилась. Я долго в городе жила, потом с мужем развелась, он квартиру продал и уехал на Украину.
– Ладно, не моё это дело. Сейчас пойдём в смотровой кабинет, возьмите простынку с кровати и подходите к тридцать второму кабинету.
Алина вошла в кабинет, в течение десяти минут её осматривали два гинеколога: этот, принявший её вечером врач и женщина, зав отделением. Наконец, она услышала свой диагноз: беременность одиннадцать недель.
– Душечка, обратился к ней врач, – не знаю, будет ли радостной для тебя новость, но ты беременна, на третьем месяце.
Алина закрыла глаза руками и тихо заплакала. Врач-женщина подошла к ней и, видимо, хотела сказать что-то ободряющее, но у неё не очень-то получилась: