– Мама, да не волнуйся ты так. Мне же не пятнадцать лет. Я могу прокормить себя и своего ребенка. Да и папа у него есть. Хочешь, я вас познакомлю? Просто я пока не готова выходить замуж, но он хочет на мне жениться.
– Хочет? А не врешь? – Голос Марии Ивановны немного окреп.
– Честное пионерское.
– Она еще шутит. Вика, это не смешно. Ятебе вот что скажу, дочка. Если он человек порядочный оказался, то ты выходи замуж, не раздумывай. А то потом передумает, и ты останешься матерью-одиночкой, а ребенок безотцовщиной расти будет. Как, ты говоришь, его зовут?
– Кого? – не поняла Вика.
– Господи, да жениха твоего! Кого же еще?
– Павел.
– А фамилия?
– Чебурашкин.
– Не пьет?
– Нет.
– А он не женат ли, часом?
– Нет, мама, не женат.
– Разведен?
– Нет, мама, он не был никогда женат.
– Сколько ему лет?
– Двадцать девять.
– Это что же, моложе тебя?
– Почти ровесники.
– Москвич?
– Из Омска.
– Значит, без квартиры?
– Снимает.
– Я так и думала. Ох, говорила тетя Нюра, что не надо тебя было в Москву пускать. Ничего там хорошего нет.
– Мама, а при чем тут вообще тетя Нюра?
Мария Ивановна проигнорировала последний вопрос и, вздохнув, сказала:
– На вот папу. Он поговорить с тобой хочет.
– Вика, дочка. Как дела? Тебя, говорят, можно поздравить. – Виктор Михайлович всегда казался Вике на порядок конструктивнее своей супруги.
– Да, папа. И вас тоже. У вас скоро будет внучка.
– А ты уже знаешь, что девочка?
– Да?
– Как назовешь?
– Ангелина.
– Хорошее имя.
– Как твоя спина, папа?
– Хорошо, Вика. Не беспокойся. Ты о себе лучше заботься. Тебе же надо больше отдыхать сейчас.
– Да у меня все нормально. Правда. Вы не волнуйтесь.
– Может, тебе передать какие продукты домашние? Дашка вот скоро в Москву собирается.
– Да ну, будете ее банками нагружать. Зачем? Здесь все можно купить.
– Ну, смотри. Может, к нам приедешь на Новый год?
– Не знаю пока, пап. В моем положении по поездам не очень удобно таскаться, а самолеты до Кувшиново не летают.
Внимательно слушавшая разговор Мария Ивановна в этом месте выхватила трубку из рук мужа и закричала:
– Срок-то какой?
– Шестой месяц.
– Прилично. Рожать когда?
– В марте.
– Как же ты будешь там одна с дитем справляться? А за квартиру-то кто платить будет, пока ты с дитем сидишь?
– Мама, ну уж справлюсь как-нибудь. И за квартиру не волнуйся: мне предлагают работу с почасовой оплатой, пока я с ребенком.
– Ну, так на нее все равно же надо будет ходить. А с ребенком-то кто? – не унималась Мария Ивановна.
– Няню найму. Мама, это же не Кувшиново. Здесь все проблемы решаемы.
– Решаемы. Я вот вижу, как ты уже их нарешала. Ты просто пока не представляешь, что такое маленький ребенок. Ты вот, когда была маленькой, орала постоянно. Я ночи не спала, днем от усталости о дверной косяк головой стукалась. А у нее все решаемо…
– Да хватит ее пилить, мать, – раздался шепот Виктора Михайловича. – Что ты как с цепи сорвалась, ей-богу. После драки кулаками не машут. Что мы, внучку не воспитаем, что ли?
– Ладно, Вика, – сдалась Мария Ивановна, – давай отдыхай там. Береги себя. И звони нам, не забывай.
– Хорошо, мам, спасибо.
– А о свадьбе-то подумай. Можем тут в Кувшиново сыграть, тут не так дорого. У ребенкадолжен быть отец. И люди тогда болтать ничего не будут. А развестись ты всегда сможешь.
– Ладно, мама. Я подумаю. Вы там не переживайте. Все будет хорошо.
После разговора с родителями Вика поняла, что сил на продолжение работы у нее совсем нет. Она прилегла на диван и закрыла глаза, чувствуя, что, несмотря на незаконченную программу, она сегодня выполнила куда более важное дело. Список персон, которых надо было оповестить о скором появлении на свет Ангелины, был закрыт. Уф, какое облегчение! Ангел Вика думал о том, как запутана человеческая жизнь. Мария Ивановна, похоже, расстроена новостью о появлении внучки, тогда как при другом раскладе она скорее всего лишилась бы в этом году своей единственной дочери. Странные они все-таки, эти люди…
Декабрь
Наступило утро тридцать первого декабря. Вика проснулась в семь. Сама, без будильника. Она встала с кровати и подошла к окну. За окном шел снег, с которым традиционносражались смуглолицые дворники. Вика вспомнила, как ровно год назад так же смотрела на этот снег, думая, что уж в новом году ее жизнь обязательно изменится к лучшему. Жизнь и впрямь изменилась. Не так, как мечталось Вике, но то, что к лучшему, в этом Вика не сомневалась. Она вышла на кухню и включила “Наше радио”:
пел “Високосный год”.
Вика стала подпевать, пританцовывая с чайником в руке. Сегодня предстояло сделать много дел, поэтому Вика и проснулась так рано. Три дня назад к ней приехали родители, и сегодня планировался настоящий новогодний ужин. Домашний, семейный. Родители приехали без предупреждения, словно хотели застать Вику врасплох. Папа, правда, говорил что-то о телеграмме, которую они якобы послали, но при этом слегка краснел и отводил в сторону глаза. Врать он никогда не умел. Адресом и маршрутом от вокзала их, надо понимать, снабдила Дашутка, гостившая у Вики в начале декабря. Вика открыла дверь и не поверила своим глазам, увидев на пороге Марию Ивановну, которая, не дав ей опомниться, решительно сделала шаг вперед и сразу же запричитала:
– Вика, худая-то какая, господи, – и вдруг заплакала. Сзади семенил Виктор Михайлович.
Насчет “худая” – это была полная ерунда. Вика прибавила уже семь килограммов с начала беременности, но спорить с мамой она не стала, зная, что у той свои стандарты красоты. Когда на стол была выставлена батарея банок с вареньями и соленьями, гора пирожков и килограммов пять парного мяса (“Нинка тебе передала, поросенка своего давеча зарезали”), последовал неминуемый вопрос: “А где жених-то?”
Вика терпеливо объяснила, что с Павликом они живут раздельно, но она обязательно их с ним познакомит.
– Что ж за семья такая, раздельно жить? – поджав губы, произнесла Мария Ивановна.
Вика в ответ промолчала, решив запастись на ближайшие дни терпением. Пытаясь отвлечь родителей от темы Чебурашкина, она познакомила их с тетушкой Поли и ее семейством, сводила на прогулку по окрестностям Бутино и предлагала отвезти в центр. Но в глазах Марии Ивановны все это время читался вопрос: когда? И Вика позвонила Павлику, объяснила ситуацию и попросила приехать к ним сегодня на ужин. Чебурашкин, как она и ожидала, обрадовался и обещал приехать.
Потом был ужин с холодцом, соленьями и пирожками. Виктор Михайлович вел себя, как всегда, сдержанно, в отличие от супруги, не сводившей глаз с “жениха” и задававшей ему вопрос за вопросом. Но Павлик был изтех молодых людей, которые как будто созданы для знакомств с родителями. Возможно, в семье аристократов и интеллигентов в пятом колене ему пришлось бы сложнее, все-таки провинциальность сквозила и во внешности, и в ответах, но здесь он пришелся ко двору. Мария Ивановна была довольна и, когда Павлик ушел, отвела дочку в сторону и почему-то шепотом сказала:
– Хороший парень. Я в людях разбираюсь. Дура ты будешь, Вика, если замуж за него не пойдешь. Послушай меня хоть раз в жизни.
Вика сказала, что подумает.
Последующие три дня Викина размеренная жизнь резко увеличила темп. Мария Ивановна хлопотала по поводу новогоднего стола, вовлекая в эти хлопоты всех остальных членов семейства. Она не хотела ударить в грязь лицом перед “будущим зятем” (так она теперь называла Чебурашкина). Викины предложения посмотреть Кремль, сходить в кино или театр или хотя бы прогуляться по Тверской были отвергнуты. “Какая Тверская, если в доме не прибрано и шаром покати”, – считала Мария Ивановна, и Вике оставалось только подчиниться. Сначала они бегали по магазинам, закупая продукты по составленному мамой списку, потом убирали квартиру. Затем покупали новогодние украшения и украшали квартиру. Виктор Михайлович был послан за елкой. Купить ту, которая понравилась взыскательной супруге, ему удалось только с третьего раза. Первая была слишком маленькая, вторая недостаточно пушистая. Виктор Михайлович бегал, как заяц, меняя елку за елкой. Вике было его жалко, но и ей самой приходилось нелегко. Мария Ивановна не делала скидку даже на ее положение, объяснив, что в Кувшиново она, конечно, со всем справилась бы сама, а здесь, уж извините, без Викиной помощи ей никак не обойтись.