— Пойми, Антон, — совершенно не собирался обижаться и оправдываться Вадим, считая свою тактику более действенной, а потому горячо отстаивал свою позицию. — Ну, ведь я так решил, и совершенно с собой согласен, что раз сам сумел поверить, то и они просто обязаны были. Или хотя бы от страха этот рейс запретить, а потом уже разбирайтесь. Понятно, что не надо сразу так убежденно верить, но задуматься можно было. Ты же сам из авиации, и знаешь, как поступают в таких случаях. Веришь, не веришь, а проверяешь с таким усердием, словно информация от достоверного и проверенного источника. Клянусь, что даром это им не пройдет, заплатят по счетам.
— Ребятки, мужички вы мои! — вмешалась в диалог мужчин Елена, решив, что пришел наконец-то ее черед показать мужикам женскую железную и правильную логику. — Я глубоко сочувствую погибшим и их родственникам. Но ведь никто не знает и, как обычно, вряд ли докопается до истинной причины катастрофы. И если бы они сегодня хотя бы на грамм поверили Вадиму и в пророчество снов Антона, а потом ничего не нашли в этом проклятом самолете, то повесили бы срыв рейса с вытекающими последствиями на нас. И это хорошо бы еще ограничится отставкой, имею в виду Вадима. А то могли бы запросто как баламутов за введение в заблуждение штрафануть по полной программе с конфискацией чертово количества средств.
— Да плевать мне на пенсию! — в сердцах воскликнул Вадим. — Зато, какую прорву людей спасли бы.
— Этих, да, — не желала соглашаться Лена. — А потом начинай все сначала. И неизвестно еще, какая катастрофа, и с каким количеством жертв будет следующая. Допустим, что намного кошмарнее этой авиационной. И мы никакими способами после этой неудачи не сумели бы их убедить в реальности очередной беды. Да ты, Вадим, сам бы шарахался от нас. А вот теперь-то они сами орут со всех углов страны на твой телефон. Не думаю, что они сумели скрыть от Московского руководства твое предупреждение. И теперь уже не только во сны Антона, но и в Антошкин чих будут верить. Так что, други мои, предлагаю сейчас же и без задержки и резкого торможения переключиться на оптимизм. И пьем за здравицу того, кто подарил моему мужу этот дар. Теперь, Вадим, не только та сам, но и все твои министерские с портфелями, коих ты зацепил своим прогнозом, с первого полуслова поверили во сны провидца Антона. Пусть проиграли первый раунд. Они все равно были обречены. Теперь уж точно будем лишь побеждать.
— Она права. Она чертовски права со своей женской логикой! — гордо бросая влюбленные взгляды на свою жену, с некоторым пафосом произнес Антон. — НПП (Наставление по производству полетов) всегда писалось кровью. Каждый параграф, каждая строчка полита кровью. Мы не сумеем понять ту очевидную опасность, если оная не случается. В гипотетическую верить трудно и практически невозможно. Точно так же случилось и с нами, и с твоими министерскими начальниками. Чтобы поверить самим, пришлось стать очевидцами катастрофы на железной дороге. А чтобы и ты, и твои спасатели убедились в достоверности моих предупреждений, залили кровью пассажиров этого проклятого самолета. Закон граблей никто не отменял.
— Да, — уже тяжело и печально вздохнул Вадим, соглашаясь с доводами и объяснениями друзей. — Правы вы оба на все сто процентов. Ладно, будем пить с тостами в здравицу. Согласен. Покойным вполне хватило наших первых рюмок с прискорбием и с душевными страданиями. Ты прав. Все умные законы сначала проходят через грабли. Так человечество лучше и с большей скоростью познает правила бытия. И очень часто случается, что на эти грабли приходится ступать не единожды.
— Наш случай я так абсолютно не стал бы называть граблями, — слегка задумавшись и ковыряясь вилкой в тарелке, словно пытаясь оправдать всех тех, не поверивших Вадиму в его пророческий сон, произнес Антон. — Утренний звонок с такой бредовой информацией легко принять за белую горячку, допившихся до безумия стариков из города за тысячу километров до Саратова. Мужики всю ночь гудели, а утром их приперло сон рассказывать по телефону о предстоящих кошмарах. Понимаете, получается ведь, что наши грабли были слишком плотным туманом затянуты. Да еще в такой густой траве, что нормальному человеку с нормальной психикой и заметить невозможно было. Вот они наступили и теперь репу усиленно чешут.
Как решили, так и постановили. И вновь потекли дни и ночи, какие мало отличались от обыденных и повседневных. Опять по утрам Елена пристально и вопросительно вглядывалась в лицо мужа, словно он все уже увидел в своем сне, но почему-то молчит и не желает ей рассказывать по причине ее излишней и абсолютно ненужной ревности, от которой самой бывало стыдно и зло на самую себя. Просто при повествовании этой первой половины своего сна из детства у него слишком лицо влюбленное и отрешенное, словно он не желал покидать его без продолжения. А так-то причин совершенно же нет. Вот он рядом стопроцентно принадлежащий лишь ей одной. Но довольный взгляд все равно немножко беспокоил и вызывал ревность к его этим далеким воспоминаниям.
— Ничего для нас полезного, — будто отчитывался за проведенную ночь и за просмотр снов, отвечал Антон. — Даже не учитывая моего пророка, не так уж часто в нашей стране случаются глобальные катастрофы. А по мелочам, насколько я его понял, этот предсказатель не разменивается.
— А ты точно помнишь? — иногда после первых ночей спрашивала Лена. — Может, стоит поднапрячь мозги и припомнить все подробности сновидения. Это тебе кажется, что пустяк, а вместе мы проанализируем и обнаружим чего-либо важное. Не привередничай, я не буду к тебе цепляться по ерунде.
— Ничего, — категорично и твердо произносил Антон. — Я уж пророчество сразу отличу от обычного сна. Так что, жди и надейся.
А куда еще деваться. Ждать, так ждать. И Лена соглашалась с мужем, что такое не может происходить слишком часто даже для его снов, а уж про предсказания и говорить не стоит. Он, то есть этот неведомый, что прилепился к снам Антона, сам знаем, когда и о чем нужно предупреждать. В конце концов, все беды мира предупредить и предотвратить просто физически не в состоянии даже сам бог, не говоря уже про такого простого смертного, как Антон.
И сегодняшняя ночь ничем не отличалась от обыденных. Спал, купаясь во владениях Морфия, участвовал во всех его играх и эпизодах, пока вечерний чай не позвал к посещению необходимого кабинета. По таким мелочам Антон никогда не расстраивался, а просто, как сомнамбула, посетил требуемую комнатушку и вновь нырнул под одеяла в свое любимое и прогретое телами ложе. Даже и вспомнить не может, успел ли донести ухо до подушки, или уже вдавил его в мягкое перьевое подголовье, уже несясь к новым и прекрасным сновидениям. Но упал он в этот раз не в привычное беспорядочное нагромождение предметов и людей, а в вагон поезда, на котором он, то есть, как и другие десятиклассники из разных школ города, получившие призовые места на городской олимпиаде по физике, ехали в родную столицу своей необъятной Родины по путевке ГОРОНО. Везли в златоглавую Москву целый вагон физиков на все осенние каникулы.
В физики Антон попал совершенно случайно и за компанию. Физикой увлекался как раз не он, а его друг Гриша, который с невероятной легкостью разделывался с такими умопомрачительными задачками, от которых у Антона просто даже мозги чесались при виде их. А он о них рассуждал, словно видел перед собой простенькие арифметические примеры. Но от школы требовалось послать на эту олимпиаду десятерых от каждой школы. Выбор случайно пал именно на Антона. Это он уже потом сообразил, что виной всему Гриша, с которым он сидел за одной партой, а, стало быть, совершенно случайно и незаметно для самого себя с такой же легкостью научился разгадывать эти сложнейшие ребусы. То же самое произошло на заключительном этапе конкурса, когда такую же сложнейшую и запутанную контрольную решили из их школы только они вдвоем. Потому и находились они в этом вагоне единственные из представителей и победителей от своей родной школы. И такое положение вызывало гордость и самоуважение.
Эта девчонка понравилась ему еще во время олимпиады. Даже таким ненастоящим словом его состояние назвать нельзя. Случилась любовь с первого взгляда. И расстались они внезапно и вроде как навсегда, поскольку она исчезла сразу же после объявления победителей, среди которых почему-то ее не объявили. Но, наверное, все же при чествовании победителей некто совершил ошибку и пропустил ее. Поэтому Антон был несказанно удивлен и безмерно обрадован, обнаружив ее среди экскурсантов в своем вагоне. Но сон пошел дальше по сценарию, и усадил их в одном купе. Он с Гришей, а напротив сидела она со своей подружкой. Вернее сказать, что они сидели не в купе, а в купейном отсеке плацкартного вагона. Но так им выпали места, что оказались друг против друга. Глаза в глаза, хотя смотреть он на нее боялся. Лишь иногда бросал косые взгляды, продолжая, как и во время олимпиады, безмолвно любоваться своей пассией.