— Господи, чего только нет в Твоей Вселенной… И куда ж они потом делись?
— Куда и многие другие, я думаю, по воле Рока оказавшиеся на пути Противостояния. Сильные смели всех и вся, до чего сумели дотянуться в своём стремлении к доминированию. Без разбору. Некоторое их количество было вынуждено «угощать» даже вечно готовых жрать деоммандов. Мы смогли сберечь для вас лишь некоторых, и до последнего они о вас заботились. Пока вы не научились заботиться о пище самостоятельно. Последние из их числа, что смогли мы разыскать когда-то, ушли ещё с армиями Двоих, где и остались навеки. Мёртвыми, насколько я понимаю. И те, и другие. Потому как тонхи не понимают душевных порывов Добра. Впрочем, как и вы до сих пор…
Он решительно встал. По его виду я определил, что моё время истекло. И хотя у меня оставалась ещё масса разных вопросов, я понял, что ответы на них мне предстоит получать всю оставшуюся Вечность. Вот в ней и наговорюсь. Хотя тем для подобных бесед я, пожалуй, найду гораздо больше, чем у них там достанет ответов… Это я умею!
— …Предначертанное сбылось. "Двенадцать Апостолов", чьи имена — замаскированные данные вашего Дома, сослужили свою службу. В какой-то мере я пока даже рад, что присущие описанным Им пороки и слабости героев, черты «сторон» и в этот раз нашли своих временных земных «владельцев». Как у Иуды — предательство, у Петра — верность… Нашлись и были отмечены все. Так или иначе, вы, люди, собственной кровью омыли своё право здесь жить. Сутью своей подтвердили неутраченное родство с Его добротою и могуществом. Пожалуй, лишь Любовь всё ещё осталась для вас тайной за семью замками…
Не знаю, удалось ли мне убедить Маакуа в своей правоте, но я напоследок всё же настырно попытался:
— Всё у нас в порядке с этим Его даром. Просто мне кажется, что в силу каких-то причин она просыпается в нас лишь в последние минуты существования. Сказать точнее — в часы прощания. И оттого в эти мгновения переживается нами наиболее остро, словно так и не успев — за суматохой и сухостью нашего суетного бытия — стать настолько привычной, утратившей горячий смысл проявления, данностью. Мы всё же знаем, что такое Любовь, Первый. Просто мы ещё слишком малы, чтобы иметь её в себе в виде всеобъемлющего чувства. Я думаю, придёт то время, когда мы станем настолько велики, что будем состоять из неё целиком. Как Мир состоит из противоречий, мы будем полны самыми чистыми и яркими её проявлениями. А пока — не суди нас строго. У ругаемых часто детей, окромя привитого им сознания ущербности, не бывает ни чувства собственного достоинства, ни великого будущего…
Он не ответил. Да мне этого и не требовалось. Не двигаясь и не говоря больше ни слова, мы смотрели, как по усыпанной мелкими обломками породы поверхности спутника в нашу сторону движутся Двое. Их «лица» сегодня прямо-таки лучились. Пожалуй, лишь я понимал источник этой радости на этих довольных мордах. Так пусть наша общая тайна таковой навсегда и останется. Иначе, невзирая на мою душевную щедрость, с них спросят. За нарушение предоставленых мне свыше условий и «льгот», призванных облегчить выполнение задачи, не видать им скорой новой жизни, как своих ушей. Новых ушей, какой бы формы они ни были в дальнейшем, в их новом будущем…
— Пора? — Я оглянулся на Первого. Тот как-то слишком уж мрачно кивнул. Владыка анаггеалов действительно выглядел подавленным, или мне просто хотелось, чтобы он при прощании казался расстроенным?
— Да, землянин. Это за тобой…
— А-аа… — ?
— Фогель, Мони, Нортон и прочие уже там. Но тебе с ними не встретиться. Ты выбрал именно это — навсегда и безвозвратно. Если только Он вдруг не пересмотрит своё решение, продиктованное самом же тобой. Прости, Воин…
Ну, что уж там «прости». Я ж сам выбрал свою долю, сам отказался от предложенного. Почему? Сказать кому — не поверят. Но мне не хотелось возвращаться в столь несовершенный мир. Жизнь ничего не значащим червем в цепочке удобрения чьих-то жирных полей? После того могущества, что довелось мне испытать?! Не смешите меня. По мне, так уж лучше возвышенное пребывание в Бесконечности, ощущая себя неотъемлемой её частью, чем короткий век, полный напоминаний о собственной незначительности. А ещё… Ещё я почему-то предполагал, что моя «взвесь» в любом случае будет востребована. И ещё неоднократно. Не на Земле, так ещё где. Вселенная велика. И частицы моего существа обретут не одного, а множество новых «хозяев». В виде вкраплений в бесчисленное количество вариаций жизней, что разлетятся по Упорядоченному, как подхваченная ветром пыль. И что я, уже не принадлежа самому себе полностью, буду жить не единожды, а бесконечно. Пока стоит Мир. Что-то настойчиво и уверенно твердило, нашёптывало мне об этом. При этом не веля говорить об этом знании вслух. Даже Первому… Потому я удовлетворённо хлопнул себя ладонями по коленям и тоже поднялся:
— Ну, раз так, раз пора, тогда… Прощай, Хранитель. Не поминай лихом. Да, чуть не забыл! — Взявшие было меня с обоих сторон "на конвой" Тени уважительно тормознули. — Ты можешь обещать мне напоследок одну, но крайне важную для меня, вещь?
Он непонимающе посмотрел мне в глаза:
— Безусловно, Ангел. Всё, что в этом мире в моих силах…
— Ну, я постараюсь быть скромным. Будешь на Земле, найди мою могилу. Это нетрудно. — Тот озадаченно кивнул, уже заранее преисполненный чувства ответственности перед тем, кто без права на воскрешение уходил в Бесконечность, в постоянное Небытие. — Так вот, когда найдёшь, поищи там, на деревьях, цикаду. Это такая вредная, нудная, горластая тварь, размером вот, — с большой палец руки. Что-то вроде мухи. С крылышками. — Я даже изобразил ему её полёт, чтоб не спутал. — Где-то она прячется там, в ветвях… Так когда найдёшь, не мучай сильно, не обижай. Просто пристукни её, падлу!!! Достала она меня, сволочь, по лету, — который уж год орёт над моею ямой так, что сил моих больше нет! Сделаешь? — Тот оторопело кивнул. — Ну, вот и ладушки…
Я неторопливо повернулся и пошёл рядом с Тенями, что тихо и незаметно дожидались меня в сторонке.
Оборотившись на мгновение, я увидел «лицо», на котором до самых дёсен поднялись от смеха такие необычные губы, обнажая острый, как иглы, частокол редких зубов. Анаггеал меня понял!!! Рассмеявшись в ответ вместе с Тенями, дружески взмахиваю ему рукою. Он охотно и от души отвечает, продолжая громко хохотать нам вслед. За его спиною, на всей обращённой ко мне стороне планеты, царит мирная ночь. Где-то там, за четыреста с лишним тысяч километров отсюда, на склонах занесённой снегами горы, забившись под заиндевевшую кору, ждёт не дождётся новой весны треклятое насекомое. И хотя я просто пошутил, всё равно знаю, что с сего момента она обречена, — её усохшая на зиму тушка больше никогда не увидит солнечного света…
Новороссийск. Февраль — сентябрь 2009 г.