- Почему ко мне?
- Тебя из моих нынешних знакомых никто не знает. Значит, не сразу найдут.
Не стал его разубеждать и рассказывать, как полгода назад я зашел к ним домой, но никого не застал. Мобильный приятеля не отвечал, и я заволновался. Их сосед по лестничной площадке сказал, что Димка срочно повез отца в больницу. Вот тогда я и оставил номер своего сотового Геннадию Петровичу. Вдруг однокласснику понадобится помощь? Сам ведь он не попросит! Точнее, не попросил бы тот Луртинский, который не считал себя ангелом.
- У тебя наверняка на компе вся информация есть. Зачем кому-то далеко ходить?
- Не держи меня за дурака! Ценности в собственном доме только идиоты хранят.
- Не боишься, что посторонние смогут расшифровать код?
- Там много хитростей. Нужен очень опытный специалист, да и ему понадобиться не одна неделя. Так что будь спокоен, добраться до сути – задача не из легких.
Коды, скорее всего, писал Луртинский-старший, до болезни работавший программистом в НИИ.
- Мне-то что волноваться? Открытие твое.
- Я сделал единственный экземпляр. Спрячешь диск в укромном месте, но сначала поклянись, что не отдашь его никому, а мне вернешь по первому требованию и только лично в руки, - тихоня не просил, он приказывал. - За это получишь дозу вакцины с огромной скидкой. Цени мою доброту.
В шестом классе мы были с Димкой не-разлей-вода, тогда и придумали страшную клятву, которую давали друг другу в самых редких случаях. Ее не нарушали никогда. Дожив до сорока, я бы не рискнул нарушить ее и сейчас.
Заставив меня дважды поклясться, он допил остатки «антистрессового напитка» и произнес:
- Вот и договорились. Был рад повидаться, старик. Надеюсь, скоро ты будешь принят в клуб новых молодых людей. Начинай копить деньги. Хочешь быстрее - продай квартиру, дом в деревне, возьми кредит… Глядишь, и хватит, чтобы стать бессмертным.
Далеко небескорыстный ангел ушел, не попрощавшись, оставив меня наедине с загадочными дисками и тяжелыми думами.
Ну и дела! Предположим, все, что он сказал – правда, и человечеству через Дмитрия Васильевича выпал уникальный шанс шагнуть в бессмертие. Чем не повод для радости? Но почему так тоскливо на душе? Зависть? Непохоже. Уж кому-кому, а Димке я никогда не завидовал, наоборот радовался любым его успехам. Сейчас же сердце словно тисками сдавило.
«Надо посмотреть запись», - взял зеленую коробку и включил компьютер.
- Я, Василий Луртинский, заявляю, что участвую в эксперименте сына по своей воле и, в случае неудачи, всю ответственность беру на себя, - слабым голосом произнес седой старик, в котором я с трудом узнал отца Дмитрия.
Чуть позже в кадре появился Димка со шприцем и сделал больному инъекцию. Нерешительные движения, сострадание, застывшее в глазах - это был тот мой школьный приятель, которого я знал раньше. Дальше снимали только Василия Павловича. Судя по датам, запись проводилась два раза в сутки.
Больной действительно менялся на глазах. На второй день он самостоятельно поднялся с дивана, на третий начал уверенно ходить по квартире, на четвертый сделал зарядку. Я не мог без умиления смотреть на возрождение человека.
Луртинский-младший не снимал эпизоды, когда отец принимал «антистрессовые препараты», но тот же двухкомпонентный алкогольный набор периодически попадал в кадр.
Через пять дней стали заметны и внешние изменения: исчезла седина, разгладились морщины, выправилась осанка. С экрана на меня смотрел другой, новый человек.
Однако изменился он не только внешне. Жесткий взгляд, пренебрежительная речь, и абсолютное безразличие к сыну, который оттащил его от края могилы.
«А ведь только что ушедший от меня «ангел» вел себя так же», - отметил я, продолжая наблюдать за исцелением.
Увиденное, безусловно, впечатляло: и отжимания от пола, и гири, и девицы... Неприятно поразил эпизод, когда сын сделал шутливое замечание по поводу последних. Ответ был не просто грубым, а полным едва сдерживаемой ярости.
«И это обходительный Василий Павлович??»