Она твоя, — рычит он.
Мои мускулы напрягаются, и я становлюсь тверже. Лили хмурится, чувствуя ярость, которая заставляет меня напрячься.
— Посмотри на меня, — рычу я.
Она медленно поворачивает голову и прикусывает губу.
Я двигаю бедрами по кругу, и она выгибается подо мной, стоная между агонией и наслаждением.
— Ты отравила Роуз?
Имя её бабушки заставляет её вздрогнуть, и я чувствую, как её тело холодеет и напрягается.
— Ч-что?
— Ты слышала меня, Лили, — я целую её подбородок, — ответь мне. Ты знаешь, что я искал в шкафах? Бутылки с цианидом. То, от чего на самом деле умерла Роуз, и я нашел их. Пустые бутылки из-под цианида. Ты была единственной, кто жил с ней. Что ты сделала, Лили?
Она не понимает, и от странного, невинного взгляда на её лице мой член становится мягким. Затем в её глазах вспыхивает понимание того, что я обвиняю её. Но всё равно её тело прижимается к моему, наши желания слишком остры, чтобы ослабеть.
Я нежно трусь основанием члена о её клитор, пока она не кусает меня за плечо и не кончает еще раз.
Всё кончено. Дымка похоти исчезает из её глаз.
— Слезь с меня, — шепчет она. Потом громче: — слезь с меня!
Я следую её приказу.
— Скажи мне правду, Лили.
— Всё, что я тебе сказала, было правдой. Всё!
Лили выбирается из — под меня и поднимается на ноги, и вид моей спермы, стекающей по её кремовым бедрам, заставляет меня чувствовать миллион вещей. Она натягивает на себя платье, её волосы растрепаны, а яркие глаза сверкают.
— Ты никогда не любил меня. Никогда не любил! Ты даже не знаешь меня, не так ли? Ты пришел сюда как рыцарь, но ты им не являешься.
Я не стал одеваться. Сидя прямо, я удерживаю её взгляд.
— Я не видел тебя три года, Лили. Как я могу тебя знать?
Я жалею об этих словах, как только они вылетают из моего рта.
— Прости меня, ангел.
— Не называй меня так!
Я встаю и смотрю ей в лицо.
— Ты всё ещё под моей ответственностью.
Она дает мне пощечину. Потом ещё раз. Она бьёт меня в грудь и кричит, а я позволяю ей сделать это, принимая всё самое худшее, на что она способна. Я держу её, пока она не вырывается.
— Убирайся! — её глаза полны ненависти, — убирайся, ты мне не нужен.
— Лили…
— Убирайся, или я позову шерифа!
Она бросается на кухню, и я следую за ней по пятам.
— Лили, остановись!
Она оборачивается.
Я достаю пустую бутылку из-под цианида, которую нашёл под кухонной раковиной.
— Как ты это объяснишь?
— Я никогда в жизни этого не видела!
— Оно само сюда попало? Роуз отравилась цианидом, Лили. Я читал отчёт о вскрытии. Элайджа прикрыл тебя.
Она встаёт чуть поодаль и берет нож из ящика стола.
— Я ничего не знаю. Элайджа никогда мне ничего не рассказывал. Я хочу, чтобы ты сейчас же ушёл, и я серьёзно. Если ты этого не сделаешь, я…
— Опусти нож. Давай поговорим об этом.
— Нам не о чем говорить, — холодно говорит она, и слезы стихают, — ты не тот, за кого я тебя принимала. Уходи из моего дома. Ты мне не нужен.
И это её дом. После смерти бабушки Лили может унаследовать всё. Элайджа сказал мне, что это её мотив.
Она подносит нож к запястью.
— Уходи, Далтон! Или я покалечу себя.
Я медленно отступаю из кухни и поднимаю руки.
— Никогда не возвращайся!
Эти слова пронзают мою грудь, и я хочу выхватить нож и убедить её, что я лишь хотел защитить её, несмотря на то, что она сделала.
Но я не смогу дотянуться до неё вовремя.
Когда я смотрю ей в лицо, я вижу там боль. Отчаянный гнев. Она воспользуется этим ножом, если я сделаю хотя бы один шаг. Теперь у меня нет выбора.
Я отступаю к входной двери и ухожу.
* * *
Темно.
Я никогда не был на маленьком кладбище в Уиллоубруке, но, обнаружив фамилию Лили в книге для посетителей, нашел дорогу к трём самым новым участкам. Две мемориальные доски для Джозефа и его жены Шэрон. И настоящая могила Роуз Дюшамп, бабушки, которая хоронила родителей Лили до того, как ушла сама. Элайджа позаботился о деталях похорон.
Я опускаюсь на колени и прикасаюсь к табличке Джозефа.
— Прости меня, брат.
Есть так много вещей, за которые я должен просить прощения. До сих пор я не мог заставить себя навестить его. Какая-то часть меня всегда надеялась, что спасатели найдут его и Шэрон на каком-нибудь острове, выживших, их спасут, и всё будет хорошо.
Такой судьбы они заслуживают. Но не это.
Я качаю головой и встаю.
Теперь я подвел и Лили.
Она говорила правду, я в этом уверен. В армии меня хорошо научили видеть правду, но я верю ей не из-за своей подготовки. Между нами существует связь, которую я не могу объяснить. Я вижу её мысли и чувства, и в душе знаю, что она сказала мне правду.
Закрыв глаза, я делаю глубокий вдох и думаю об улыбке Лили, вспоминаю её запах и ощущение её тела рядом с моим.
Боль.
Вот что я чувствую в её отсутствие — новый вид боли, которого я никогда раньше не испытывал. Хуже, чем любая травма тела. Хуже, чем в тот раз, когда пуля попала мне под ребра в иракской деревне. В тот раз Джозеф вытащил меня в безопасное место.