Она посмотрела удивленно огромными глазищами доверчивого ребенка, который искренне верит, что взрослые всё знают и умеют.
Михаилу снова стало неловко, он отодвинул бокал с вином и выбрался из-за стола.
– Очень все вкусно, – сказал он с неодобрением. – Чревоугодничает Азазель.
– Это недостойно мужчин, – поддержала она с детской горячностью. – Мужчины должны стремиться к подвигам, а не к чревоугодству!
Он перебрался на диван, Обизат тут же с детской непосредственностью опустилась рядом и прижалась к нему плечом, чисто и доверчиво, как щенок, вверяющий себя большому и всемогущему хозяину, которого будет верно и преданно любить и всячески обожать.
– Все будет хорошо, – заверил он мягко, – ничего не бойся в этом мире. Азазель не груб, просто не заснет, если хоть кого-то не обидит. Натура такая. Но не злой.
Она спросила удивленно:
– Ты что по голове гладишь, как ребенка? Я взрослая!.. Хотя мне это почему-то нравится.
– Да это так, – сказал Михаил смущенно, не признаваться же, что проверял, как подсказал Азазель, есть ли у нее под прической рожки. – У тебя красивые волосы. И такие пышные… Так и хочется погладить.
– Погладь спинку, – предложила Обизат. – Можешь почесать. Так еще приятнее.
– Ну ты прям… Хотя ты оно и есть, чего это я… Все животные любят, когда их чешут.
– Я животное?
– Еще какое, – заверил Михаил. – Самое лучшее.
Азазель вернулся с лоджии, на ходу пряча смартфон в нагрудный карман, окинул их внимательным взглядом.
– Знаю, о чем думаете, – сказал он строгим голосом. – Мишка, ты спишь в своей комнате, а ты, Обизатка, на диване в гостиной.
Обизат вскинулась:
– Почему? Я хочу спать у ног моего повелителя! Могу на коврике у кровати…
– На тряпочке, – сказал Азазель ехидно.
– Пусть на тряпочке!
– Нет, – отрезал Азазель. – Завтра – да, а сегодня нельзя, таков ритуал. Здесь свои ритуалы и заморочки, как отрыжка буржуазной культуры и правил поведения. Не спорь, иди спи. И вообще всем спокойной ночи. Поговорим утром.
В гостиной поднялся с дивана Бианакит, потянулся, с хрустом разминая спину.
– Увидимся утром, – сказал он. – Приду, как только у вас загорится свет. Мы в доме напротив, если еще помните.
Азазель всегда спал чутко, а сейчас среди ночи звериное чутье предупредило насчет близкой беды, моментально проснулся, проскочил на цыпочках мимо спящей в гостиной Обизат и, распахивая дверь в спальню Михаила, увидел на постели огромную глыбу льда.
В лицо пахнуло холодом, он поспешно и плотно закрыл за собой дверь. Лед быстро потемнел, начал уменьшаться в размерах, открывая человеческую фигуру внутри. Еще через пару мгновений в клубах плотного пара приподнялся на локтях трясущийся и мокрый, как бобер, Михаил.
Лицо его дернулось судорогой, он в ужасе уставился на Азазеля.
– Что… что, – пролепетал он, стуча зубами, – было… Что было, Азазель?
Азазель сказал нервно:
– Хорошо, хоть не меня обвинил, как ты любишь.
– Что…
– Держать себя в руках не умеешь, – прошипел Азазель и оглянулся на дверь. – Распустился, как либерал какой!.. Прям глобалист… Но какой же я умница, сам поражаюсь…
– Азазель, – проговорил Михаил слабым голосом.
– Я как чувствовал!.. – сказал Азазель с удовлетворением. – Потому что ловлю вибрации вселенной, как звуки мировой арфы. Я в самом деле великий музыкант, а то и вовсе композер! Думаешь, зря велел тебе спать отдельно? Срочно учись контролировать себя и свои животные позывы. Это касается не только Обизат, понял? В лед не так и страшно, погубишь только себя, это можно, не жалко, хуже – если в пылающий факел или раскаленную болванку! Устроишь пожар в квартире, а здесь дорогая мебель, можно сказать, эксклюзивная из Китая.
– Азазель…
– Но и это еще не все, – сказал Азазель с жаром. – Может быть намного хуже!
Михаил пробормотал:
– Что еще хуже?
– Что? – изумился Азазель. – А уписаться в постели, когда спишь с Синильдой? Или, прости, Обизат? Ты как-то расскакался по женщинам! Нехорошо для светлого ангела. Хотя Макрону вообще-то можно, но ты сейчас вообще какой-то элементаль! А здесь элементалить нельзя.
Михаил горько улыбнулся, Азазель всегда Азазель, сказал тоскливо:
– Как же сложно быть человеком… Но как контролировать себя во сне?
– А как контролируют другие? – ответил вопросом на вопрос Азазель. – Все мочились в детстве, но потом как-то обуздали себя? А ты вроде бы в чем-то местами уже взрослый! Синильда ничего не сказала, значит взрослый…
Михаил промолчал, уже углубляясь в себя, Азазель подождал, сказал со вздохом:
– К счастью, ты пока что спал в одиночестве. Хороший я ритуал с ходу придумал? Но святые законы, как ты помнишь, не рекомендуют мужчинам ночевать в доме одним.