Эта сволочь назвала нас camarradas Через 'a'. Всех, включая меня. То есть, меня назвали женщиной... Или гомосеком. Причем скорее второе, так как на женщину я похожу слабо. И сомневаюсь, что матёрый представитель венерианского криминала допустил бы такую оплошность случайно. То есть они нас не просто не боятся, они нас не боятся СОВЕРШЕННО, не считая даже самой незначительной угрозой.
Мне хотелось смеяться, очень хотелось. Но девчонки, запрыгнувшие в машину и смотревшие на меня с видимым неудовольствием и даже злобой, моего смеха просто бы не поняли.
- Было когда-то такое сражение, битва при Платеях, - начал я пояснения, когда они замордовали вопросами, почему мы не 'взяли' и не поиздевались над этим хмырём (и его напарниками в машине). Хотя бы ради того, чтобы объяснить гаучос, что они ошибаются, обращаясь с нами, как с мусором. Кровожадная итальянка вообще психовала, ратуя, что его было бы полезно убить, для разъяснения намерений, успокоившись только, когда я назвал её 'кровожадной Пиннокио'. - Давно это было, точный год не помню, помню, что после Фермопил и Саламина. Про эти битвы, надеюсь, слышали?
Девочки проходили военную историю как некий балласт, совершенно на ней не напрягаясь, и тем более мимо них проходила Античность. Как, впрочем, и всё, что было до открытия Колумбом Америки, или даже объединения латиноамериканских государств в монархическую империю. Но какие-то остаточные знания не могли не быть - тут работают законы статистики.
- Триста спартанцев, - произнесла Гюльзар, что-то вспомнив, и прикусила губу. 'Ага, как же, там же персов били' - с удовольствием хмыкнул я про себя.
- Когда Ксеркс бежал в Азию, две трети его армии осталось в Греции. А это около восьмидесяти тысяч человек, по тем временам цифра колоссальная. Даже собрав воинов со всех своих городов, греки не смогли бы выставить столько же, а собрать их было нереально - кто-то же должен остаться дома и вести хозяйство? Кормить тех, кто ушел? Но они основательно напряглись, опустошив все закрома, и нашли пятьдесят - шестьдесят тысяч человек. Всё, что была способна дать древняя Эллада.
Однако каждый, даже самый маленький отряд в этой армии был армией своего ГОРОДА, - понизил я голос до загадочного. - И греческий полководец, Павсаний, реально мог опереться только на спартанцев, коих было большинство, аж десять тысяч, да частично на афинян, которых было тысяч шесть-восемь. У этих отрядов было лучше всего и с выучкой, и с организацией, хотя друг с другом парни так же были не дураки поцапаться. А теперь представьте, какое удовольствие воевать с такой армией под началом? - Я картинно скривился.
- При чем здесь это? - не поняла Мия. - Платеи, Павсаний, греки?..
- При том, что война шла от обороны обеими армиями, - словно не услышал я вопроса. - Полководец персидской армии, талантливый стратег Мардоний, понимал, что он - оккупант, всё вокруг против него, и не рисковал. А греческий военачальник не мог противопоставить персам ничего в открытой схватке и тоже это понимал. То есть, война шла за позиции, за укрепленные флажочки на карте.
- Греция - страна холмов, - подала вдруг голос восточная красавица. - Сражаться на холмах надо уметь. Там побеждает тот, кто выше. Вот за эти позиции они и бились.
- А-а-а-а!.. - потянула Мия, включив 'дурочку'. - То есть, кто занял выше холм - тот и победил?
- У того для этого больше шансов, - поправил я. - Особенно, если построить временные укрепления, в которых можно отбиться даже от сильного врага.
Так и воевали, от позиции к позиции. Вот только любой минус позиционной войны это снабжение. И персы, обладая сильной конницей, грекам это снабжение перекрыли. Мардоний как бы приглашал этим греков на открытый бой, где мог задавить их численностью. Дескать, не выйдете - подохните без еды и воды.
- И что, вышли? - А это уже Роза. С огоньком в глазах - всё-таки я их заинтересовал.
- Нет, - покачал я головой. - Они ж не самоубийцы. А отступать им особо было некуда, как и ждать подкреплений. Греция страна маленькая, они и так уже собрали всех, кого могли.
Потому Павсаний придумал хитрый трюк, - вновь понизил я тональность. - Он приказал ночью сняться с укрепленных позиций и отступать, несколькими колоннами. Типа, они убегают, не приняв боя. Но КОЛОННАМИ, девочки. Хоть и походным, но строем.
Однако даже это отступление, если посмотреть на него издалека, будет казаться бегством. И Мардоний, видя, что греки бегут, покинув укрепленные позиции, решил, что бегством этим нужно воспользоваться на все сто. А именно сломать порядки отступающих и раздавить их конницей.
- Жестоко! - покачала головой Мия. - Законы войны.
- Вот именно, - кивнул я. - Законы войны, видишь бегущего - добей. И он помчался добивать во главе летучего отряда конницы.