- Я правильно понимаю, отсутствие связи вокруг этого памятника ваша заслуга, а не ваших потенциальных противников? - задал связной вопрос в лоб, сразу раскусив эту техническую деталь, перейдя на русский центральных равнин своей планеты. Я кивнул и ответил на его диалекте:
- Да, сеньор. У меня есть электронный ключ, а в постаменте спрятан мощный военный глушитель.
- Присяду?
Я кивнул, подвинулся.
- Конечно!
Сеньор сел, задумался. После чего произнес:
- То, что ключ электронный, означает, что минимум одна волна для прослушки доступна. Та, которая после разговора выключает этот прибор.
- Там очень интересный алгоритм защиты от этого, - я вновь непроизвольно улыбнулся. - Технические подробности представляю смутно, но создавался он специально на такой случай. Пробиться под завесу возможно, но вероятность этого менее тысячной процента. К тому же то, о чем я хотел бы поговорить, не является государственной тайной, и более того, наверняка будет известно там, - ткнул пальцем в крышу купола.
Естественно, сеньор знал все технические подробности. Это у него такой способ соблюсти этикет, поговорить 'о погоде в Сан-Паулу'.
- Тогда смысл в нашей встрече? - показно ехидно улыбнулся этот человек.
- Она не станет вмешиваться, - покачал я головой. - Это базовое условие. Однако помогать тоже не будет, как и защищать от тех, кто захочет поставить палки в колёса. Их я боюсь куда сильнее.
Человек снова задумался, и думал долго.
- Хорошо. Я вас слушаю, молодой сеньор, - принял решение он.
Я глубоко вздохнул, и начал:
- Господин Ноговицын сказал, что к вам я могу обратиться с любой просьбой, с какой бы хотел обратиться к нему. А мне очень срочно требуется... Некая щекотливая помощь.
- Щекотливая? - вычленил собеседник.
- Да. Мою девочку изнасиловали, она потеряла ребенка. Для того, чтобы показать планете, что со мной не стоит связываться, и что не стоит связываться СО МНОЙ, - я должен устроить показательную вендетту.
- Насколько показательную? - сощурился он - ему явно было весело.
- Настолько, чтобы, когда мой проект наберёт обороты, таких глупых эксцессов больше не повторилось. Чтобы окружающие знали, перед ними не простой мальчик, ценность которого только в том, что он королевский племянник, а фигура. Хоть и маленькая, но с потенциалом. И что эта фигура не остановится перед необходимость лишить жизни группу неближних своих, если они угрожают ему и его близким. Вы ведь знаете о моем проекте, неправда ли? - усмехнулся я.
Подколки не вышло - естественно, знал. На лице собеседника не напрягся ни один мускул - эта тема была для него из разряда детских проблем.
- Исполнителями, как понимаю, будут... Ваши сослуживицы? - вновь расплылся он в неуловимой простому обывателю улыбке.
- Не только. - Я покачал головой. - Но в основном да, костяк составят они. Проблемы с кадрами у меня нет, есть проблема с оружием. И именно эту тему я хотел бы обсудить с его превосходительством.
Нет, я, конечно же, знал, что господина Ноговицына нет на планете. Он улетел домой сразу же после памятного процесса. Но этот человек, судя по моим ощущениям, как минимум имеет право принимать некоторые скользкие решения за него. А как максимум, выйдет на своего президента и доложит, а уж тот однозначно сможет увеличить количество степеней свободы этой ситуации, или я ничего в политике не понимаю.
- Александра Юрьевича нет на Венере, - произнес связной ожидаемую фразу после долгого молчания.
- Я знаю, - кивнул я.
Снова пауза. И, наконец:
- Скажите, молодой человек. Я понимаю, слово Александра Юрьевича - это слово президента марсианской республики... И если он разрешил обращаться - то вы имели полное право попросить меня о встрече... Но вы не маленький, и, как сами говорите, не простой парень, достоинство которого лишь в том, что он - племянник королевы. В политике ничего не происходит просто так, у всего своя цена. В том числе и у помощи Республики.
Хорошее замечание. Я ждал его, хотя и не в такой открытой форме.
- Сеньор, я должен Марсу, - произнес я. Кажется, тяжело при этом вздохнул. Больная тема, но, блин, пора бы наконец озвучить её хоть перед кем-то! Такой груз слишком тяжел, чтобы таскать его в себе. Единственный человек, который, и я точно знаю, меня поймёт, слишком далеко и слишком высоко, чтобы это обсуждать... А душа горит. - Я задолжал, когда выступил на процессе. Из-за меня погибли семеро хороших ребят...
- Их приговорил к расстрелу суд Республики, - жестко осадил связной. Я кивнул, но не согласился.
- Они не были достойны такого наказания, сеньор. И вы не хуже меня это знаете. Порки, тюрьмы... Ну, не знаю, чего. Но не расстрела.