…Штурм? Да-да, мы приготовились и к штурму. Гермозатвор одолеть получится, успеем — мои бойцы не какие-то бородатые фанатики из Северной Африки или Европы, борящиеся со «злом» при помощи очистительного огня, которых видно за километр; «Божественный ветер[5]» это женщины, а женщина сумеет спокойно, без привлечения внимания, взять дистанцию, которая никогда не будет подвластна мужчинам. К моменту сигнала атаки они будут внутри и обезвредят охрану отсюда. А уже после того, как возьмём под контроль вход, начнём полнокровную свистопляску со смертью. Со всем вытекающим уровнем потерь. Потому группа и называется именно так.
В общем покой мне только снился, а нервная дрожь уже через полчаса после ухода сеньора безопасника предательски прорвалась наружу. Я ходил по камере туда-сюда не в силах даже просто сидеть, как загнанный зверь. И словно вишенка на торте, меня вновь одолела эта дурацкая песенка на староанглийском, что мучила до прихода принцессы: «Тум-туду-тум-тум! Тум-туду-тум! Тум-туду-тум-тум!.. Personal Jesus!..»
Когда я понял, что начинаю сходить с ума, в коридоре за створками послышался шум, вселивший оптимизм. После чего прошло какое-то время, и сами створки разъехались. На пороге стояли две тётки в тканевом типовом обтягивающем трико, какой у нас используют для тренировок. Очень удобная штука, и совершенно не бронированная. То есть, получилось! Взломщики не подкачали! Я чуть не бросился им на шеи от радости.
— Привет! Выходи, командор! — улыбнулась одна из тёток, поняв мои эмоции. — Да, всё получилось. Управление наше.
— Потери? — напрягся я, сдержав-таки порыв. «Командор» — признание за старшего, пусть произнесено и с покровительственной иронией.
Обе представители касты ветеранов нахмурились. Кто я такой, чтобы они передо мной отчитывались? Но уступили.
— Одна. — Назвали имя раненой. Нет, не знаком. — Не боеспособна, но срочной госпитализации не требует.
Я кивнул. Хорошо.
— На сегодня война окончилась. Боеспособность больше и не потребуется. Пошли?
Выйдя из камеры, увидел следы боя — оплавленные стены коридора и практически превращённое в пепел тело одного из охранников. Рядом, поодаль, тело другого. Прошитое иглами, хоть и изрядно подпаленное. Видно, граната его ослепила, после чего ветераны добили. В самом начале коридора, возле лестницы и подъёмника, лежал и выл тяжелораненый, истекая кровью. Я его узнал — тот самый, что бил меня, когда его напарник поливал водой. Сам ползти он не мог, как и сопротивляться, а оружие у него отобрали — опасности не представлял.
— Нужен был кто-то живой, — пояснила мне одна из бойцов, проследившая за моим взглядом. — В качестве экскурсовода, где тут что.
— Пригодился? — Мои губы тронула ироничная, но ни в коем случае не злопамятная улыбка.
— Конечно! — Она оглянулась назад, на термический след. — Тут этих камер десять штук. И в остальных по нескольку настоящих урок. Ты как, сам идти можешь? — сменила она тему. — Сильно били?
Я снова скривился.
— Рёбра сломали. Но ничего, жить буду. Принял обезболивающее.
Кивок, как знак, что да, информация принята. На этом всё. Впереди более насущные задачи, остальное до окончания операции больше не имеет значения. Когда проходили мимо бедняги-тюремщика, эта сеньора походя, не останавливаясь, достала игольник и выстрелила ему в голову.
— Бледнолицый воин? — начал я перекличку, поднявшись. Процесс вокруг был обговорён до мельчайших деталей, план здания изучен каждым участником до дыр, действия каждого бойца распланированы до минуты, и моего вмешательства по мелочам не требовалось. Девочки (а для меня все, даже ветераны, девочки) стягивали в эту залу всех, кого нашли в здании, и пока всё шло без сучка и задоринки.
— Готов! — ответил Майки мне в ухо. — Техника работает нормально, девочки в томном ожидании.
— Девочки? — Я нахмурился.
— Ну да. А кто по-твоему твои фильмы начерно монтирует? Без них мы не успеем так оперативно! Знаешь, какой там объём данных?
Вот черти, и тут ангелочков припахали. Впрочем, это я подал им идею использовать их, как рабсилу. А первичный монтаж это трудоёмкая, но не тонкая работа — даже парагваец справится.
— Рассвет-один? — продолжил я перекличку.
— У нас всё под контролем, — отозвалась Катарина. — Окапываются, думают, что делать дальше. Запросили главное управление и безопасность, но там пока не раскачались.