«Либертадор» ехал так же не долго. Попетлял по городу, что-то проверяя (что?), после чего въехал в просторный шлюз одного из роскошных домов в элитном районе Северо-Запада. «Дед» оказался таким же молчаливым спутником, как и прежний, однако его взгляд не был взглядом тупого служаки, выполняющего приказ; он съедал нас глазами, изучал, оценивал, и мне, несмотря на тишину в салоне, такое отношение нравилось больше.
Остановились не во дворе перед домом; по серпантину заехали в тёмный гараж подземного уровня. Где нас уже встречали люди в такой же униформе и в очках, указавшие следовать за ними, проводившие к просторному лифту. Рассмотреть что-либо я не мог. На верхней площадке нас встречали, передали с рук на руки, и площадка эта оканчивалась массивными дверьми с тяжелыми створками и поднятым вверх гермозатвором — кабинетом хозяина.
— Уважаемые, — напыщенно, но уважительно произнес стоявший здесь боец лет сорока с видом опытного командира, — убедительная просьба, резких движений не делать. Руками не махать. Оружие, включая холодное, сдать. — Он протянул руку. — Таковое имеется?
— Вы идиот? — спросил я с улыбкой.
Боец руку опустил, смутился.
— Это наша работа.
Понятно. Замяли.
— Всё, они пошли, — произнёс он в сторону, не для нас, и створки разъехались. А теперь нам. — Прошу!
Вошли. Внутри находилось два человека. Первого я узнал, ибо за последние дни изучил его досье до дыр — Маурисио Эсперанса. Наркобарон, один из команданте, генералов преступного клана Саргас. Его бандера неплохо себя чувствует в городе, однако занимается в основном товаром иной ценовой категории. Ему интереснее работать с Малой Гаваной, театрами, актёрами, представителями аристократии, но никак не с уличными бандитами и работягами Нуэва-Аргентины или Северного Боливареса. Интересы империи Сколари и Эсперансы слишком разнятся, возможно, именно поэтому он и не захотел отвечать на мои приглашения, переданные через бармена Андреа. Кто был второй я не видел, он сидел ко входу спиной, развернувшись в кресле на сто восемьдесят градусов. Но сразу понял, кто это, и немало удивился. Впрочем, развернулся сеньор не случайно, да и удивляться мне некогда. Такой себе знак, что переговоры придётся вести со смотрящим на меня со смесью эмоций Эсперансой, во взгляде которого читались и страх за близких, и интерес гурмана, способного оценить полёт фантазии, пусть даже ты враг, и интерес ко мне, как к хомячку, не побоявшегося влезть во всё это криминальное дерьмо и что-то ото всех требующего… Да и просто ему было интересно, чем свистопляска вокруг закончится, ибо в деле Беатрис задействованы слишком большие силы, которые видно даже невооруженным глазом.
— Здравствуйте, сеньор, — скупо склонил я голову. — Приветствую.
— Добрый день, добрый день! — ответил хозяин скрипучим низким голосом. — Присаживайся, Хуан по прозвищу «Ангелито» — указал на кресла напротив. Мы сели. Патрисия, естественно, не проронила ни слова. Уже то, что её допустили сюда, где нет людей сеньора Маурисио, способных хотя бы частично её нейтрализовать, говорило о многом. О безграничном доверии, о том, что собеседники уверены, я не нападу. Она же — необходимое зло, подстраховка со стороны тётушки, которой я не смогу отказать при всём желании. Отдельное же кресло — вообще нонсенс: допуск в свой круг, признание равной, как бы намекая, что они высоко оценивают незримую руку её величества, да и саму королеву. — Итак, прежде, чем приступим, разреши вопрос. А если бы твои девочки кого-то из моих парней убили? Или мои парни зацепили бы кого-то из твоей шпаны?
Я пожал плечами.
— Риск есть всегда, во всём, сеньор. Без риска не бывает побед, невозможно чего-то достигнуть.
— Тебе не жаль детей? — настаивал он, пронзая глазами. — Я не про корпусных малолеток, я про массовку с улицы. Они недисциплинированны, неподготовлены, и стали бы первыми на заклании в случае чего.
— Сеньор, что вы хотите от меня услышать? — парировал я его ехидство своим. — Они — ресурс. И вам ли мне рассказывать, как использовать ресурсы?
Зацепил. Сейчас мы говорим с ним на одном языке — языке двух лютых прагматиков, отрицающих любые намёки на мораль и гуманизм, если те невыгодны. Точки расставлены, переходим к делу?
Нет, не переходим. Сеньор зашел на второй круг:
— Другой вопрос. Твои девочки, — взгляд на Кассандру, — ранили несколько моих парней. О чем вы думали? Вы же понимаете, что всё в мире взаимосвязано, и за это придётся платить?