Опекун… Я как бы… Был не против. Девчушка получилась на славу — черноволосая, симпатичная, с приятными чертами лица («Рука надежды», собственный фонд!) Но вопреки опасениям сеньоры, никаких сексуальных мыслей она не вызвала. Даже с прицелом на перспективу. Впрочем, ей всего пятнадцать, она ещё подрастёт, и что будет тогда…
…Тогда и будем решать. Пока же остановимся на том, что есть.
— Хорошо, я сделаю это, — кивнул я. — Если с вами что-либо случится… Кстати, она обо мне знает?
Кивок.
— Я ей о тебе рассказывала. Много и подробно. Да, знает, и будет слушаться — с этим проблем быть не должно.
— И… Относится спокойно? — нахмурился я. — Что у неё есть брат, которого придётся слушаться?
— А как ей относиться? — усмехнулась сеньора. — Она знает, кто я. Знает, почему мы живём так, врозь. Не маленькая уже, хотя и маленькая всё понимала. Про тебя, Фрейю, Эдуардо и Изабеллу я рассказывала ей с самого детства — она знает всех вас. Отдельно я говорила ей про тебя, что ты исключительный. Что если что, именно ты станешь ей старшим братом и будешь опекать. Она знает тебя гораздо больше, чем ты можешь себе представить, Хуан. Нет, не беспокойся, с этой стороны проблем не жди.
— И… В чём моя исключительность? — уцепился я за слово. — Почему я, а не Фрейя или Эдуардо?
— Потому, что ты не член королевской семьи, — сверкнули глаза сеньоры. «Хуан, включай мозги! Я была о тебе лучшего мнения!»
Я подобрался — что ж, она права. Чего это я?
— Может быть, если будет время, я вас познакомлю, — продолжила она. — Вы найдёте общий язык. Однако пока такового нет, и ты под слишком большим прицелом, чтобы я рисковала и тащила тебя туда, раскрывая её местоположение.
Из груди вырвался вздох, и я произнёс, как бы подводя итог такому долгому и непростому разговору:
— Понял сеньора. Спасибо. За… Младшую сестрёнку… — Теперь тёплая волна полезла во все стороны и из меня. — Разрешите попросить ещё об одном одолжении? Может звучать будет глупо, но тем не менее.
— Вся во внимании? — улыбнулась собеседница.
— Странное желание. Не думала, что ты попросишь этого СЕЙЧАС, — произнесла стоящая сзади меня сеньора Гарсия. — Хотя оно закономерно, Лея часто ходит сюда, за тем же самым. Мальчик вырос, а мы не заметили, как. В который раз, впрочем, в который раз…
Мы стояли на обзорной площадке шпиля дворца, на шестисотметровой высоте от поверхности. Позолоченные щиты были подняты, а свет отключен, чтобы увидеть все тонкости раннего-раннего венерианского рассвета. Красивое зрелище! Из-за преломления лучей в облачном слое, интерференции и внутреннего отражения, картина получается…
Даже не знаю, как описать. Когда-то её назвали бы футуристической. Но и сейчас, в наше время, она вызывает ощущение мизерности, никчемности человеческого существования и истинного величия замысла Создателя. Я видел венерианский рассвет множество раз, но только в записи в сетях, и только в ускоренном воспроизведении. Поскольку он, во-первых, неимоверно длинный и тягучий, а во-вторых, венерианские наземные колоссы плохо приспособлены для созерцания с них окрестностей. Венера — планета опасная, суровая; практически вся, более девяноста процентов жизненного пространства на ней находится под землёй. У нас даже машины-атмосферники таковыми зовутся лишь по прижившийся традиции: они, конечно, могут какое-то время находиться в пятисотградусной кислой атмосфере при девяти десятках стандартных атмосфер, но время это не бесконечно. Города, городки, посёлки и шахты связаны между собой подземными магистральными и магнитными тоннелями, миллионами километров тоннелей различного назначения, а так же, для ускоренного транспорта, вакуумными скоростными линиями поездов. Мы говорим «Венера» — подразумеваем «подземелье». А подземному жителю, «кроту», в принципе не интересно, что там снаружи.
Так что увиденное действительно поражало, походя на суть понятия «величие», ради дозы которого я сюда и попросился. Но пришел я не только за этим. Было и другое ощущение, которое дарил не венерианский рассвет, а сам город, многомиллионная Альфа, и это ощущение я оценивал как куда более значимое.
Город… Да, я поднялся, чтобы созерцать его, а не атмосферное явление поднимающегося над горизонтом солнца. Почувствовать невидимую глазу, но ощущаемую нутром дымку, поднимающуюся над поверхностью. Тогда, прошлой осенью, все эти городские купола в зеленовато-синем закатном сиянии оставили слишком яркий след, слишком яркое ощущение, чтобы не прийти сюда вновь. И след этот называется ОТВЕТСТВЕННОСТЬ.