Мимо. Но выиграны секунды. Во время которых я вскочил и зарядил второму прекрасный апперкот. Подобрать заточку, развернуться к вновь поднимающемуся первому и засадить остриём в висок. Никакой пощады, никакой жалости и самобичеваний. И никаких всхлипов о виде крови и прочей ерунде. Да, руками убивать не то же самое, что выстрелом, но это потом, всё потом! «Ушира», с ноги назад пробить второму, шатающемуся, но не добитому, встретить пахана. Не нянчиться, перехватить руку с ножом. Кажется, чуть-чуть не успел, он меня порезал выше запястья сбоку, но и это потом. Рука двигается, остаётся только вывернуть кисть уркагана, перехватить нож, нагнувшись и уходя одновременно от его бокового. Опытный, гад! Наверное, десант прошел — знакомая школа. Но возраст — есть возраст, я успел. Нырок, и… Засадить нож пахану в глаз. Ну, тут куда достал.
Обернуться. Снова второй. В нокдауне, но скоро поднимется. Тот же трюк, обхватить шею, ногами на лавочку, оттолкнуться, теперь толчок от стены… «Солнышко»… Всё, хруст — вторая шея за минуту. Быстро я!
Только теперь я вышел на нормальный уровень восприятия и оглядел поле боя. И поймал в себе то, на что до этого не обратил внимания — некогда. Я был не в себе. Нет, я — это я, но… Не такой, как обычно.
Поясню. Даже на тренировках с дроидами я не чувствовал той лёгкости и эйфории, какие одолели меня здесь, в камере. Даже в лучших своих спаррингах с Нормой я не добивался такой глубины погружения. Потому, что тогда был собою. А теперь…
Теперь мной управлял дракон. Концепт Нормы сработал, она добилась-таки реализации принципа холодной ярости. Я был зол, в ярости, ярость питала мои инстинкты, позволив двигаться ещё быстрее обычного «раскачанного» сознания, позволив выжить в заведомо проигрышном бое на поле противника. И она была ХОЛОДНОЙ.
Четыре поверженных врага ещё не успели толком принять своё новое положение на полу камеры, лужи крови только-только начали расползаться, вьетнамец, Хавьер и бомж только начали пугаться произошедшим молниеносным событиям, а двери камеры, пардон, створки, разъехались и внутрь вбежало два растерянных гвардейца, глаза на выкате.
— Стоять! Ни с места!..
Один из них допустил ошибку. Фатальную. Начал поднимать на меня пистолет. Он испугался, это был инстинктивный защитных жест…
Но не когда мною управлял дракон.
Дракоша сработал как надо, как и положено боевому дракону. Следующих мгновений своей жизни я не помню. Помню лишь послеследующий — охранника, поднявшего пистолет, лежащего на полу и орущего, с простреленной ногой и окровавленной рукой, и себя, душащего второго охранника за горло электрической дубинкой. Естественно, ток дракон отключил — он хоть и животное, но не тупое. И держа ладонями голый каучук, я тянул, и тянул, и тянул дубинку на себя, впитывая разливающийся по камере сладостный запах предвкушения смерти.
Следующее мгновение вновь выбыло. А после этого я снова дерусь с ещё тремя амбалами-гвардейцами. На головах их шлемы, сами в бронерубашках, в руках пластиковые щиты. У меня нет шанса, ни единого. Не против троих. Но я не сдаюсь, кидаюсь на них, как берсерк…
…И ожидаемо оказываюсь на полу, сознание замутняется благословенной дымкой.
Пробуждение радостным назвать было нельзя. Туман, основным мотивом которого являлась боль, буквально сотканный из боли, в котором я бессознательно плавал, прорезался новым ощущением, выведшим из состояния «ничто». Меня обожгло что-то мокрое и холодное, слегка развеяв туман, оставив и даже на мгновение усилив боль.
Я понял, что очнулся, вернулся из спасительного полузабытья. Заорал. Громко, дико, надрывая голосовые связки… Но барабанные перепонки донесли вместо ора лишь жалкое хрипение.
И снова холод. И мокрота. Вода.
Сознание начало проясняться. Боль… Я знал эту боль. Не испытывал её очень давно, около года — успел подзабыть. Ощущение, когда нестерпимым огнём изнутри горит каждая мышца твоего тела, будто по ним кто-то прокачивал жидкий огонь. Перетруженные, сокращённые жесточайшим спазмом, они болят именно так, и ещё долго будут болеть. Да-да, последствия приступа.
Я завыл, и, начав чувствовать тело, попробовал шевелиться. Снова боль, но теперь волевым усилием я мог с ней бороться. Сознание медленно прояснялось, и память постепенно начала выводить информацию о последней минуте перед отключением. Эмоции пока ещё не включились, данные шли сухо и чётко, и в целом, с чем придётся столкнуться, понял. Да, вот это дела! ТАКОГО приступа, с работой на ТАКИХ скоростях ещё никогда не было. А значит, по счетам платить придётся ой как сильно.
— Живой! Очухался! Ах ты ж сукин сын!..