— А кинокомпанию твою я всё-таки прикрою, — усмехнулась она, остывая. — Пускай Фрейя не отвечает, прячется, а Мишель открещивается, что не имеет права сообщать о её местонахождении даже мне, пускай её мальчики заперлись в своей «берлоге», ощетинившись пулемётами, я всё же пойду на грубость и прикрою вашу грёбанную лавочку.
Вы дети, Хуан, — вновь подалась она вперёд, поясняя очевидное. — Играющиеся со спичками, сидя на цистерне с ракетным топливом. И советую тебе как можно скорее усвоить это и не лезть в реальный мир со своими сказками.
Помолчала.
— Моя сестрёнка такая же, как ты, сказочница. Но она умнее тебя, несмотря на все свои недочёты. Она ОСТОРОЖНЕЕ, благоразумнее тебя, сукин ты сын. И советую брать пример с неё, а не со своего «рыцаря в алмазных доспехах» — вроде так ты прозвал своего сказочного «робин-гуда»? — Она демонстративно скривилась.
Я усмехнулся, играясь с цепочкой между браслетами. Прикольная конструкция! Вот даже как? Мои сказки дошли даже до вечно занятого человека её уровня? Польщён!
— Знаешь что, тётушка, — иронично произнёс я. — Ты спросила меня о планах, и так и быть, я тебе их поведаю.
Вздох. На зрителя. И:
— Вначале я прижму к ногтю сеньоров камаррадос. Самым простым из доступных способов — прислонением к стенке самых наглых и борзых. С последующим расстрелом, разумеется. Шеренгами. Бандами. Коллективами. Затем начну открытый отстрел остальных, кто сумеет не попасть в первую волну. Так же, без пощады. А после буду отлавливать тех, кто сумеет скрыться, но будет действовать прежним образом — то есть беспределящих одиночек. Пока вместо грозной организованной преступной структуры напланете не останутся разрозненные воришки да мелкие грабители уровня муниципальной гвардии.
Сеньора молчала, лишь её глаза выдавали интерес и иронию.
— А ещё я буду ставить к стенке продажных чинов из самой гвардии, — продолжил я. — По приговору суда, конечно же, но быстро и массово, не давая возможности этим шакалам отмазаться. А судей буду вешать. Потому, как судьи — гражданские, не носят погон, и им такая честь ни к чему.
Я буду гнобить их. Уничтожать. Как тараканов на борту космолайнера, — добавил я в голос энергии. — Устрою тотальный террор, но очищу планету от дерьма. А если кто-то из тех, кого ты боишься, пикнет — отправлю вдогонку к бандитам и его. Чтоб было зазорно финансировать всяких каммарадос.
А ещё запрещу оружие. Тотально и полностью, для всех. И кто попробует пикнуть — снова отправлю вслед за бандитами. Да-да, это я про кланы, дорогая моя тётушка. А не согласятся избавиться от своих армий по-доброму, выведу против них миллионные демонстрации, во время которых пара-тройка самых несоглашательных семей будет разорвана бунтующей чернью.
Я очищу эту планету, ваше высочество, — подвёл я черту монологу, осознавая, что всё, что говорю, идёт от сердца. Это и есть тот самый ПЛАН, та самая ЦЕЛЬ, которых мне в последнее время не хватало, без которых я в корпусе гнил и задыхался. — Как только займу твоё место, начну, наконец делать работу безопасности, которую ты так прилежно саботируешь почти два десятка лет. И через мои два десятка лет наступят новые времена, в которых Санчес и Гонзалес будут спокойно выходить на улицы, а работяги не будут боятся кортежей всемогущей вооруженной до зубов аристократии. Эдакая эпоха благоденствия. Твои же времена старожилы будут называть эпохой тотального засилья коррупции и вообще сущим адом на Венере, а саму тебя считать бездарностью и никчёмностью.
Ты — дерьмо, тётушка, — вновь наехал я. — Трусливое дерьмо, которое прячется за сильной должностью ради достижения мелочных личных властных интересов. Которой плевать на планету и обязанности принцессы, члена королевской семьи, по её защите. Может ты не любишь меня за недостаток ума — соглашусь, такой порок имеет место быть. Но я тебя презираю за трусость, распальцовку и малодушие, за личные качества, а не отмерянное природой. Ты дерьмо. И мразь.
— Всё сказал? — усмехнулась «тётушка». Если я и произвёл на неё впечатление, то совсем не то, что планировал. Опытная, стерва! А опыт, как говорят на Обратной стороне, не пропьёшь.
— Нет, не всё, — решился-таки закончить я. — А начну я сегодня с зарабатывания авторитета. Эдакого рубахи-парня, Робин-Гуда двадцать пятого века, рыцаря в алмазных доспехах. Которому плевать на писаные законы; для которого есть лишь один критерий, единственная отправная точка — благо ЛЮДЕЙ этого государства.
— Уже начал. — Она презрительно усмехнулась. — Да так, что там ещё долго разгребать.
— Ключевое слово «начал», тётушка, — расплылся я в ехиднейшей улыбке.