- Да, я понимаю, святой отец, - смиренно склонил голову юноша, и в голосе его проступило... Уважение.
- Итак, начнем. - Отец Антонио отпил до половины своей чашки и поставил оную на рабочий стол. - Для начала хочу сказать, я знаю, кто ты. Знаю твою мать и подвиг, что она совершила. Знаю, что ты не простой мальчик, и то, что тебя забрали во дворец. И представляю, какой грех ты хочешь совершить, так как знаю и о девочке, и её убиенном не родившемся ребёнке.
- Мама, да? - недовольно скривился юноша.
- Да, сын мой. Тайна исповеди нерушима, все её секреты рано или поздно уйдут со мной в могилу, не доставшись никому. Но сейчас я думаю, нам не стоит начинать с чистого листа там, где мы можем обсудить вопрос далеко в глубину.
- Логично, падре, - кивнул Хуан, и тоже отпил глоток, словно смакуя. Он использовал этот приём с чашкой чтобы растянуть время, подумать. И отец Антонио не мог не отдать за это должное.
- Ты собираешься убить их?
Кивок.
- Не просто убить, падре. И не просто их. Я собираюсь убить всех, кто так или иначе причастен к делу. А это много, очень много людей.
- Ты уже всё решил. Я вижу, не спрашивай, - отмахнулся он. - Ни один священник не собьёт тебя с пути. Тогда что не так в твоей душе? Что не даёт тебе покоя?
Хуан вновь потянул время старым, как мир способом. После чего скривился и тоже отставил на стол лишь наполовину пустую чашку.
- Власть, святой отец.
- Что не так во власти? - нахмурился святой отец.
- Это будет моя власть! - Глаза парнишки засверкали непонятным огнём. - Я возьму на себя труд казнить и миловать. Решать, кому жить, кому нет.
- Да, вы возразите, они - подонки и заслужили этого, - продолжил он, боясь, что собеседник его перебьёт. - Нет, не как священник; возможно, как бывший командир группы департамента специальных операций ВКС. - При этих словах падре скривился - парнишка знал СЛИШКОМ много. - Но вопрос в том, что безусловные подонки рано или поздно кончатся. Да, сегодня я убью их, а завтра? А послезавтра? Даже сегодня я буду убивать не только тех, кто был у озера, но всех, кто так или иначе способствовал, действовал или бездействовал. А некоторые, скорее всего, вообще не знают ни меня, ни Беатрис. Но у меня будет перед собой отговорка - они ПРИЧАСТНЫ!
Завтра же, когда меня поставят у руля планеты, когда займу какой-нибудь важный пост, мне придется принимать другие важные решения, не все из которых будут гуманными. А скорее, почти все будут негуманными. Но я буду должен их принять, и проконтролировать исполнение. Просто потому, что иначе Венера не сможет лететь по своей орбите. Сможет, но лишь в виде безжизненного камня, а не населенной людьми колонии.
- Я боюсь власти, падре, - подытожил он. - Боюсь решать. Я не знаю, где находится граница, за которой забота о государстве и людях превратится в мои личные интересы и интересы близких мне людей.
- Я не боюсь совершить ошибку, - снова попробовал сформулировать он. - Вы правильно сказали, человек не церковь, он имеет право ошибиться. Я боюсь принять решение, после которого превращусь в...
Парень сбился. Отец Антонио покачал головой, удивлённый глубиной копаний.
- Очень немногие на твоём месте задаются подобными вопросами.
Хуан какое-то время молчал, о чем-то задумавшись, но, наконец, произнес:
- Падре, у вас бывало ощущение собственной исключительности? Избранности?
Отец Антонио нахмурился.
- Поясни?
- Вы ловили себя на том, что господь послал вас в этот мир неспроста? Что хочет чего-то? Решения определенной задачи? Для которой годитесь вы, именно вы и никто другой?
- Я больше скажу, - усмехнулся священник, - так и есть на самом деле. Все мы посланы господом для чего-то, для какой-то цели. Просто большинство не понимает этого и скатывается до уровня «жрать и...» - Вздох. - И гадить. Тех, кто осознаёт - очень мало.
Да, у меня было такое ощущение в молодости. Что я избранный. До тех пор, пока я, «поднявшись» до должности командира группы не попал в окружение и не «положил» всех своих парней. В тот момент я в этой исключительности убедился. И решил, что раз господь избрал меня, буду делать то, что ему угодно. И пошел в семинарию - служить Ему, и лечить души людей, которые ещё можно спасти. Я успокоил тебя, сын мой?
Хуан ошарашено покачал головой - видно, ожидал услышать совсем другой ответ.
- Ты чувствуешь себя исключительным - это нормально, - продолжил священник. - Особенно в твоём возрасте. Вопрос в том, что в тот момент, когда ты сойдёшь с нужной господу колеи, когда начнёшь делать не то, ради чего он тебя послал, он уберёт тебя в свою коробку для отыгравших фигурок. И король, и пешка после игры всегда попадают в одну коробку, Хуан, и именно этого ты боишься. Пойти не по тому пути. Я правильно тебя понимаю, так ведь?