— Нападение на спецназ департамента безопасности — тоже не ваши проблемы, а гнилого общества? — ехидно усмехнулась дамочка на первом ряду после того, как в зале снова более-менее воцарилась тишина. Кажется, шестой канал, Мишель даже имя её могла бы вспомнить… Если напряжётся. — Или вы будете отрицать, что это не ваших рук дело, и это не ветераны корпуса участвовали в избиении безопасников?
Хладнокровие Мишель на секунду дало трещину — слишком близкая тема, а она всё же силовик, а не прожженный дипломат. Но трещина ещё не течь, и она смогла оперативно взять себя в руки.
— В данный момент расследование этого инцидента не окончено, ещё ведётся, — казенно улыбнулась она. — Но не думаю, что сведения, которыми обладаю, помешают следствию. Потому рискну рассказать, как было дело, ибо этот инцидент запечатлело множество контролируемых нами камер с разных обзоров. — Последняя фраза — снова намёк, что все её слова проверяемы и доказываются. Чтоб не цеплялись с отрицанием и показным неверием. Дескать, она утопит любого, кто примется это делать. — Нападение произошло по причине того, что один из сотрудников спецназа ДБ выстрелил в пленённую… Сотрудницу моего ведомства, которую выводил из здания. Он позволил себе в её отношении грубые действия, ударил скованную наручниками конвоируемую. Ударил незаслуженно — она не оказывала сопротивления. За что и получил от неё удар ногой.
По залу прошёл тихий, но осторожный смешок. Сами сочетания слов «конвоируемая», «наручники» и «удар ногой» — из разряда сюжета для постановки театра сатиры и юмора.
— Если бы он действовал по уставу, — продолжила она, — если бы не превысил собственных полномочий — никакого нападения бы не было. Но он её ударил, а затем хладнокровно убил. Скованную. Безоружную. Чем и спровоцировал нападение находящихся рядом сил, осуществлявших вендетту.
В зале снова тишина. Об этом инциденте пресса знала мало, и почти ничего не знала о причинах перестрелки. В основном народу предоставили кадры взорванных машин и окровавленных трупов безопасников в броне, которые кто-то успел сделать до того, как оставшиеся возле управления гвардейцы сообразили в этой каше оцепить место бойни.
— Я не говорю, что мои сотрудники святые, — продолжила она, — но нападать на безопасность никто не планировал. Избиение спецназа ДБ — это акт мести за убитую свою. Все мы — боевые сёстры, и гибель каждой из нас — общая трагедия. Это тоже из устава и традиций корпуса, и так же не подлежит обсуждению со стороны общественности. И я бы не называла это «избиением» — в той перестрелке погибло ещё две моих сотрудницы. Это был бой, просто бой вышедших из под контроля сил. Ещё вопросы по тому инциденту?
Пауза. Осмысление. Рука из второго ряда:
— Есть ли предварительные выводы следственной комиссии?
— Расследование ведёт не моё ведомство, — покачала Мишель головой. — Не могу ничего сказать по этому поводу.
— Сколько человек погибло? — Новая рука.
— По самым последним данным, восемнадцать. Три ветерана корпуса и пятнадцать безопасников.
— Как считаете, виновна ли её высочество в инциденте? — Вопросы сыпались, но пока адекватные.
Мишель снова улыбнулась, но грустно.
— Да, как глава департамента, её высочество принцесса Алисия, безусловно, в ответе за всё, что в нём происходит. В том числе и за эту трагедию. Однако хочу отметить, виновна опосредовано. Не её вина, что некто из сотрудников забыл про инструкции и устав и позволил себе лишнего. Не её вина, что непосредственный командир этого человека, понимая, в какой структуре они работают и каковы могут быть последствия ошибок, покрыл собственного неуравновешенного подчинённого вместо того, чтобы организовать ему дополнительную психологическую проверку. Не её вина, что психологи департамента вовремя не обнаружили пробелы в его психике. И тем более не она разрабатывает методики проверки сотрудников спецподразделений.
Конечно, что-то ей можно инкриминировать. Например, что поставила главой кадровой или психологической службы того человека, а не другого. Но оценивать критерии работы на низовом уровне — работа не руководителя департамента, члена правительства планеты. Так что отвечаю на незаданный вопрос, я считаю, что её арест на время проведения расследования — это попытка повесить ответственность за инцидент хоть на кого-то. Хотя бы на время шумихи в прессе.
Снова началась волна. Дав ей разгореться и дождавшись, когда пойдёт на спад, Мишель продолжила, игнорируя поднятые руки: