Она же, как солдафон и совсем не дипломат, и даже не госслужащий (ну, почти) не обязана говорить только абсолютную доказываемую правду. Она не несёт ответа за то, что произносит вслух. И если в некоторые моменты старается, чтобы все её слова были подтверждаемы, то вот сейчас игра от обратного — ей надо просто громко кричать: «Воры». Ибо даже если не воры, никто не предъявит. А и предъявит — можно постфактум скосить «под блондинку».
— Сеньор, отвечу на ваш вопрос вопросами, по порядку, — продолжала победно улыбаться она. — Вы спрашиваете, как народ отнесётся к случайно пострадавшим в наших боевых акциях. А у вас есть список пострадавших во вчерашней ночной вендетте? Список ГРАЖДАНСКИХ, то есть людей, не связанных с силовыми структурами и бандами, которым мстили? Назовите их количество? Сколько из них женщин, сколько детей?
У вас нет ответа. Нет списка. Потому, что нет самих пострадавших. Я знаю, поверьте, держу руку на пульсе. — А это обращаясь в зал. — Вы спрОсите, а я знаю, вы спрОсите, буквально предъявите, по каким критериям мои люди отличали бандитов от небандитов? Отвечаю — это сложная совокупность критериев. Каждый кандидат в покойники был внимательно рассмотрен и изучен множеством готовивших вендетту людей, и только после принималось решение о занесение его в базу целей. Без необходимого количества доказательств он в базу тех, кого надо уничтожить, не заносился. — Это была частичная правда, но Мишель не врала, это главное. И за слова могла ответить хоть под полиграфом. — Больше скажу, если вдруг появится некто, кто будет утверждать, что мы убили «не того», — это снова для зала, — я лично предоставлю доказательства его вины, в каждом таком случае!
И ещё, в районе Новой Аргентине нашими силами было уничтожено гораздо больше людей, чем планировалось. — Театральная пауза. — Почему? Да потому, мы уничтожали всех, кто оказывал сопротивление, у кого было с собой оружие! Вряд ли на территории эскадрона гаучос оружие было у кого-либо, кроме членов этой банды, так что и тут не надо мне ничего пенять. Мы, мои люди, участвовавшие в акции, убивали всех, кто был вооружен, и в итоге количество жертв превысило планируемые почти в три раза. Сеньоры, надеюсь, среди вас есть не только проплаченные идиоты, и вы всё же обладаете азами логики, чтоб понять, что это значит?
Следующий пункт был относительно населения, не лучше ли «лечь» под продажный закон, чем под плохих нас. Знаете, сеньор, силами моих подчинённых вчера из города было вычищено более трёх сотен преступников. Бандитов. Вооружённых бандитов, почти никто из которых не имел на ношение оружия разрешения. Тех, кого не смог прижать и наказать ваш хвалёный закон, за который вы ратуете. Представьте, насколько меньше преступлений в городе случится завтра? Сколько людей эти камрады не убьют, не ограбят, не изнасилуют?
Думаю, ответ очевиден. ЛЮДИ, народ, сеньор, выберут НАС, если предоставить им такой выбор. — Обезоруживающая улыбка. — Да, мы — незаконное вооружённое формирование, я ни в коем случае не отрицаю и не отрицала этого. Мы НЕПРАВЫ, и в действиях по сути совершаем преступление. У нас есть индульгенция, но то, что было вчера, ПРЕСТУПЛЕНИЕ. Однако ни я, ни корпус, как организация и не декларируем, что имеем к закону хоть какое-то отношение. И мы в данный момент на планете ЕДИНСТВЕННАЯ сила, которая не декларирует, а на самом деле совершает благое дело — борется с бандитами.
— Сами являясь бандитами, — не удержался Хименес.
— Конечно. — Уверенный кивок. — Но дону Педро из Санта-Марты или сеньору Хорхе с Юго-Запада интереснее не наш статус, а дела — убьют ли его и ограбят по дороге домой от метро в своём районе завтра. Им плевать на статус тех, кто их защищает, если их кто-то защищает. Не надо цепляться к терминологии; мы — нехорошие, да, но и не откровенные демоны, которых вы из нас пытаетесь сделать. Мы… Это просто мы.
«Три — один» — прошелестело у неё в голове. Вот сучонок, смог вывести её из равновесия и завести в дебри. Она устояла только благодаря безграничной наглости, о необходимости которой говорила ночью Хуану. Ей плевать на возможные обвинения, потому оные стекают с неё, не причинив вреда. Малейшая попытка начать оправдываться — и эфир будет провален. Она берёт сеньоров не аргументацией, а артистизмом. Это на самом деле не очень хорошо, но пока работает.