Больше Себастьян не проронил ни слова — так и молчал до окончательной цели их путешествия.
Враги должны думать, что атака была настоящей. Что дом Феррейра пострадал. Так думать должна и Сильвия, эта виновница их позора и предательница. Нет, он никогда не простит ей такого унижения семьи, что бы там ни планировал отец. Но всё же, какой ход…
— Пришли. — Отец остановился около створки… Глазок которой маняще-призывно горел красной лампочкой готовности. Они спустились на минус четвёртый этаж, пройдя через множество подсобных и технических помещений. Сюда слуги не каждый день заглядывают! И в отключённом от питания доме… Тут стояла работающая створка.
Отец приложил свой мастер-ключ, и створка поехала в сторону, открывая комнату, залитую приглушённым, но ровным светом, идущим с потолка и стен. Сюда питание дали, и, видимо, давно, почти сразу. Почему — он тоже моментально понял. Ибо в комнате, почти в её центре, стояла… Люлька. Детская кроватка, накрытая полупрозрачным наношёлковым балдахином. И в этой кроватке…
Себастьян подошёл ближе и посмотрел внутрь. Да, так и есть. Там сопело маленькое тельце невинного ребёнка. Настолько маленького… Себастьян никогда не видел таких малюток.
— Сеньор Октавио, всё в порядке?
— Да, Марибэль, в полном.
Себастьян обернулся на голос — в углу комнаты находилась женщина лет тридцати, он не заметил её сразу — был шокирован видом кроватки. Женщина красивая и смутно знакомая.
— Себастьян, это Мария Исабель, кормилица ваших двоюродных брата и сестры, наших ближайших родственников. Марибель, это мой сын и наследник Себастьян.
— Очень приятно, юный сеньор, — без подобострастия, совершенно ровно кивнула ему женщина. Когда она подошла, он рассмотрел её черты лица — типичная латинос с красноватым оттенком кожи, ближе к метисам, чем к белым. Но глаза умные. И… Добрые. Он понял, эта женщина ЛИЧНО предана семье и отцу, и умрёт за него и его интересы. Так что ребёнок в надёжных руках.
— Сеньор, когда я смогу увидеться с собственными детьми? — произнесла женщина.
— Я же уже говорил, как только всё уляжется. — Отец оглядел дом. Посмотрел вверх (они находились на подземном этаже), обозначая, что главное событие, которого ждали, пряча тут ребёнка, позади. — Теперь уже скоро, Марибель.
— Она тут уже месяц, — пояснил он ему. — А у неё муж и свои маленькие дети. Кстати, она будет растить малыша вместе с ними, как члена семьи. В далёкой-далёкой провинции, я даже тебе не скажу, где.
— Понимаю, — кивнул Себастьян.
— Как малыш? — это снова ей.
— Хорошо, сеньор Октавио. Кушает. Много спит. Почти набрал то, что должен. Развивается нормально, как и должен ребёнок в его случае. Отклонений нет.
Женщина замялась.
— Сеньор, я не могу больше обращаться к нему «мой маленький». Это — человек, тварь господня. Ему нужно дать имя.
— Он ещё слишком маленький, — усмехнулся Себастьян. — Ему рано имя.
— Юный сеньор не прав, — покачала Марибель головой. — Имя нужно всем, даже таким маленьким. Они привыкают к его звуку с первых дней и чувствуют его. Понимают, что обращаются к ним. Даже такие крохи. Сеньор, — а это снова к отцу, — мне нужно знать, как зовут кроху.
— Педро, — не раздумывая, выдал отец. — Мать хотела назвать его Педро, в честь деда. Она говорила это своему лечащему врачу. И ещё пару раз подругам по визору. И один раз — священнику. Это точная информация, называй его Педро.
— Поняла, сеньор. — Женщина благодарно поклонилась.
— Пойдём, сын. — Отец взял его за рукав и потащил прочь из детской. Створка за спинами встала на место, отрезая от цивилизованного эликтрифицированного участка дома.
— Так значит… — только и смог выдавить Себастьян.
— Да, я не такой монстр, как кажется. А операция была проведена в значительно большее количество ходов. И теперь ты понимаешь, что у Сильвии будут козыри для торговли с Хуаном. Когда мы введём её в курс дела, конечно.
— Да какие козыри! Она ему просто отдаст ребёнка, и всё! — усмехнулся он.
Отец лишь покровительственно улыбнулся.
— Это Поступок, сын. И лягушонок оценит его правильно. Неужели ты думаешь, я не понимаю этого?
Но до этого мы возьмём у малыша кучу анализов и проведём все возможные исследования. И даст бог, нащупаем след открытия, которое сделал де ла Росса.
Пойдём наверх, сынок, — улыбнулся он. — Сегодня мы одержали самую значительную свою победу. При том, что все наши враги свято уверены в нашей слабости и поражении. Считаю, это стоит того, чтоб распечатать коллекционную бутылку пятидесятилетней выдержки. Что думаешь?