Я будто шаг за шагом вхожу в адскую бездну. Мрачность её затягивает меня целиком. Сейчас айсберг не покажется настолько холодным. Никакое цунами не сумеет так сильно всколыхнуть моё сердце, и никакое двенадцатибальное землетрясение не способно так выбить землю из-под моих ног, как это сделала моя девочка своими собственными маленькими руками.
Зная, что это точно она, с абсолютной уверенностью в этом я умолял всевышние силы исправить это чёртовое недоразумение. До последней секунды я надеялся на их благосклонность, пока не приблизился слишком близко.
Я всячески пробивался через баррикады. Кричал, просил пропустить. Я в миг перестал давать своими действиям отчёт. Мне было на всё наплевать, лишь бы оказаться рядом с ней. Стремящийся за мной друг впервые в жизни не сдерживал меня, а ломился вместе со мной, помогая добраться до неё как можно быстрее.
Моя смелость угасла в тот миг, когда я спустился к ней, упав на колени, и судорожно прижал её тело к себе. Таким хрупким мой ангел ещё никогда не был, словно она не весила ровным счётом ничего.
Слёзы стекали по щекам. Внутри для них уже не хватало места.
Мой ангел оказался совсем без рожек. К тому же с обломленными крыльями. Рита не двигалась, но пребывала в сознании. Шлем на её голове отсутствовал. Лицо было полностью разбито. Экипировка стёрта, и кожа сильно сточена об асфальт. Видеть свою девочку в таком состоянии было хуже любой пытки.
Я держал Риту на руках до прибытия машины скорой помощи. Её еле приоткрытые глаза сквозь тяжёлое дыхание постоянно пытались что-то сказать, а губы вымолвить.
И за несколько часов до того, как её положат на носилки и увезут в больницу, где она впадёт в кому, она успеет с трудом произнести лишь «Прости меня…».
Глава 53. Макс
Пока Рита находилась двое суток в коматозном состоянии, а затем, придя в себя, не слазила с операционного стола, меня по-тихому гнали из больницы каждый раз, когда я туда наведывался. Даже щенка молча пустили бы внутрь погреться, но я, к сожалению, совсем не щенок, а потому выпихивали меня из медучреждения без зазрения совести.
Безусловно, о посещении пациента в отделении реанимации, находящегося в критическом состоянии, и речи не шло. Разрешение выдавалось только близким родственникам, то бишь матери Риты. На что мог рассчитывать я, так это на возможность присутствовать в расположенном рядом кабинете и лицезреть ангелочка через стекло. Однако меня и этого лишили, вернее лишила. Мать Риты была ко мне непреклонна — врагам нет места возле её дочери.
Как и полагает любящей матери, после получения ужасной новости Света вместе с моим отцом незамедлительно вылетели из Арабских Эмиратов в Англию. Настиг ли её шок? Это мало сказано. Она не могла поверить в то, что Рита снова ввязалась в мотогонки. Света постоянно твердила об ошибке — в аварию попала не её девочка. Твёрдо стояла на своём, выдерживая все приведенные доводы, причисляемые к неоспоримым. Ей пришлось проходить по тому же пути, что и мне — пути неверия. На моих глазах развернулась трагедия. Мне довелось увидеть причину Ритиной черепно-мозговой травмы, множественных переломов, включая позвоночника и нижней челюсти — её удар о бетонную конструкцию мне никогда не забыть. Но в те самые адовые минуты я отказывался доверять своим глазам и принимать за правду всё, что они видели. Так и Света до немой встречи с дочерью до последних сил вела с собой борьбу, запрещая себе кого-либо слушать, а свои уши что-либо слышать.
Однако с приходом осознания, с появлением способности быть в настоящем, мать Риты начала задаваться вопросами, на которые, увы, я имел ответы. И скрыть их было бы подлостью по отношению ко всем связующим звеньям. Моё нахождение в Англии, моя выпирающая изнутри боль, моральная поддержка отца, разделенная между мной и Светой в равной степени — сказали всё за меня, мне оставалось лишь подтвердить подозрения Ритиной матери словами. Реакция ожидаема, вот только её разрушающий эффект хлёстко коснулся нас. Узнав нашу с отцом причастность к злополучной гонке, она велела нам убраться из их жизни как можно скорее. Видеть и знать нас она больше не желала. Разум был солидарен с нею, а вот сердце воинственно билось внутри меня за нас двоих. Чувство несправедливости росло внутри него.
Англию я был не намерен покидать. Я старался быть ближе к Рите настолько, насколько это было в моих силах. Гостиничный номер неподалёку от больничного комплекса стал моим вторым домом. Если будет надо, станет и первым.