-Опять неправильно говорите. Господь всегда с Вами, даже если Вам наоборот кажется.
- Вы что, проповедник? – вспыхнула Анна, утирая скатившуюся по щеке непрошенную слезу. Ее взгляд снова скользнул по громаде леса и спрятался вниз и вбок, к рельсам.
- Нет, я к этому ведомству никакого отношения не имею, - пошутил незнакомец.
Анна некрасиво, по-собачьи ухмыльнулась, словно оскалилась. Сцепила руки на груди, закрылась, нахмурилась, чтобы не разрыдаться. Много хотела сказать неправильного, хамоватого, но смолчала. Зато незнакомец не унимался.
- Может, и хорошо, что я опоздал. А то бы стояли без зонта на ветру. Дождь вон усиливается.
Словно по заказу по куполу зонта загрохотало, забило крупно и часто. Со спиц водопадами покатила вода.
-… И холодает. К ночи на земле заморозки передают. А Вы вот без перчаток ходите.
- Сильные… - просипела Анна и сжала пальцами горло.
- Что, простите? – не расслышал незнакомец.
- Заморозки сильные? – поправилась Анна.
- До минус двух, говорят. Сейчас дождя нальет, а к утру каток намерзнет. Суровая в этом году осень будет. Не люблю осень, знаете. Зябко, стыло, мокро, брр. Не завидую я тому, кто вынужден сейчас на улице замерзать.
Анна в один момент побелела до фарфоровой бледности.
- Кого вы имеете в виду?
Незнакомец, казалось, нисколько не смешался от нелюбезного тона собеседницы. Кивнул неопределенно, по диагонали, охватывая кивком и железную дорогу, и лес, и автовокзал, и весь мир.
- Ну не знаю. Бездомных там… людей, собак, кошек…
Слева, еще вдалеке, загромыхала рельсами электричка, которая виделась отсюда лишь пока наступающим, сконцентрированным в точке пространства светом.
- Одно радует, - продолжал незнакомец, - что приеду сейчас домой, сразу чаю горячего выпью, горячий душ приму, под одеяло – и спать. В тепле и сухоте. Правда ведь, это такое счастье, когда есть крыша над головой? Когда есть куда, а главное – к кому вернуться. Вам есть к кому вернуться?
- Вам-то какое дело?
-Мне-то?
- Вам-то. Что бы вы там не надумали себе, не старайтесь. Найдите себе дурочку попроще и над ней зонты таскайте.
- Грубо, - рассмеялся незнакомец и тут же сделался серьезен: - Да я ничего не надумывал… Но, быть, может, я могу Вам помочь?
- Чем. Вы. Можете. Мне. Помочь, - раздельно произнесла Анна не вопрошая, а утверждая очевидное.
До платформы донесся истошный гудок подъезжающего состава, и в этом неприятном звуке потонули слова, которые говорил мужчина в ответ. Приближающиеся фонари высветили застывшие в слезах, как в студне тусклые, вылинявшие от горя серые глаза и дрожащие, израненные недавними укусами губы. Анна стояла недвижима, в ступоре, бездумно глядя на несущийся прямо на нее локомотив, то ли не слыша, то ли силясь не расслышать, не понять ласковый мужской голос, звучащий над ухом.
Незнакомец тронул ее за рукав:
- Вы меня слышите? Анна?
Железная махина, буднично талдыча колесами заезженную мелодию, тормозила. Всего с десяток метров отделяли ее от платформы. Из здания вокзала выскакивали, распахивая зонты, счастливые ожидающие.
-Анна!
От звука своего имени, слившегося со свистком электрички, Анна очнулась. Повела плечом, чтобы освободиться от руки незнакомца и настороженно попятилась, выставив перед собой ладонь, как щит. Незнакомец сделал шаг навстречу.
- Анна…
- Нет!
В коротком слове ее звучал емкий ответ на все вопросы и, казалось, уговоры, которые она то ли все-таки услышала, то ли просто поняла своим чутким, женским нутром. А еще страх плескался в этом скупом «нет»; страх перед большим, вечным, которого призываешь, встречи с которым ждешь, и руку которого сбрасываешь со своего плеча, потому что… да потому что не может быть ее этой руки, чушь какая!
- Анна!
С каждым шагом она все ближе подходила к краю платформы.
Незнакомец бросил зонт и кинулся к ней:
- Осторожно!
С визгливым бабьим криком электричка пронеслась в полуметре от Анны. Поток воздуха ударил ей в лицо и сбил с ног, подогнув бессильные колени. Она рухнула в лужу, свалилась со всего маху, кулем, тяжело припечатавшись о бетон.
Двери остановившейся электрички распахнулись, на платформу начали выходить люди. Несколько человек раздраженно перепрыгнули через ее вытянутые ноги. Мужчина в галстуке с книгой в руках, едва не наступив на бедные немодные ботиночки, кинул на нее короткий оценивающий взгляд и выругался сквозь зубы. Анна явственно различила «пьянь подзаборная» - не злобно, а обыденно, привычно сказанное, и оттого еще обиднее прозвучавшее.