Пока, не находящая сил подняться, лежала лицом в бетонные плиты, заметила на краешке лужи, куда свалилась, тоненькую ледяную корочку - с рельефным узором, хрустально прозрачную.
На ноги ее поставил подбежавший незнакомец – лихо, одним махом. Нежно, по-отцовски, погладил по голове. От прикосновения его рук лицо мгновенно зарумянилось, налилось краской, недвижимые глаза часто заморгали.
- Беги, - сказал он ей просто.
Она хотела ему что-нибудь ответить, ласковое и хорошее, но не смогла найти слов.
И рванула с места так, как никогда не срывалась, и бежала так, как никогда не бегала в своей жизни, откуда только силы взялись. Мимо сходящих и заходящих пассажиров, мимо вокзала, мимо цедившего очередную папироску обходчика, мимо покачивающихся на ветру фонарей и рядов светящихся окон электрички. Туда, в темноту, в холод, в лес.
К полам ее пальто и волосам налипали склизкие ржавые листья, она несколько раз падала и поднималась, бежала сломя голову, до темноты в глазах и рези в боку, до одышки, до второго дыхания, продиралась сквозь бурелом и заросли орешника.
В густой чащобе, в могильной темноте, меж расступившихся на небольшой просвет деревьев-гигантов, она увидела невесть чьим промыслом выросшую здесь слабую молодую осинку с приметной обломанной веткой. Упала на колени, стала рыть руками кучу палой листвы и веток. Копала молча, сосредоточенно, целеустремленно, неистово.
Кулечек лежал там же, где и был оставлен сорок минут назад. Анна бережно подняла его с земли, прижала к груди. Отогнула уголок одеяльца.
Не дыша, боясь смотреть и в то же время с жадным вниманием приговоренного к смерти, смотрела. Крошечное кукольное личико было недвижимо.
- Умер? – спросила Анна у младенца и нетерпеливо потрясла кулек, - Ты умер или нет?
Услышав голос матери мальчик скуксился и обрадовано крякнул. Не сразу, но открыл глаза – щенячье-глубокие, неопределенного новорожденного цвета, во тьме казавшиеся черно-блестящими, как застывший гудрон.
- Ангел мой! – плакала Анна, баюкая ребенка, - Прости меня, ангел мой…
Обходчик сладко затянулся цигаркой, выпустил из щербатого рта едучий дымок. Высунулся из-под навеса, с досадой покачал головой вслед промчавшейся мимо него всполошенной, как не в себе девушке и недоверчивым прищуром оглядел странно затихшие небесные хляби. Ливень закончился неожиданно – был и нету, словно ответственный мастер выработал свою норму и в точно определенное время отключил станок по производству дождя. Тучи разбредались по своим загадочным маршрутам, с востока наступала неизбежная, черная, но на удивление ясная для нынешней слезливой осени ночь.
Электричка готовилась отходить.
У последнего вагона стоял мужчина в светлом плаще и шляпе. В руке он держал портфель и сложенный зонт. Обходчик громко цыкнул отсутствующим зубом.
Мужчина обернулся. Встретился с обходчиком взглядом. Интеллигентно выразил почтение, приподняв шляпу. Обходчик приветливо махнул ему докуренной почти до пальцев цигаркой. Стрельнул бычком в урну, но не попал. Окурок ударился о железный ее бок, взорвался искрами и шлепнулся в лужу. С тихим шипением потух, мигнув напоследок красным чертовским глазом.
Мужчина улыбнулся обходчику искренне, почти дружественно и несколько свысока, как улыбаются взрослые детям. Пропустил вперед женщину с корзинкой яблок и вошел в вагон последним. Недлинный спереди плащ сзади волочился за ним подолом, страшно напоминающим два огромных сложенных крыла. Двери вагона захлопнулись, едва не придавив концы крыльев. Состав тронулся.
Обходчик ухмыльнулся уголком рта:
- Позёр. - Перевел взгляд на лес и протянул: - Ну-ну…
16 апреля 2016 года
Конец