А ночью город принадлежал нам, только нам двоим. У Стаса был портативный катушечный магнитофон, тяжеленная громадина, он носил его как пушинку. Мы катались по темным ночным улицам на его «Форде», а из открытых окон звучала песня «Can’t Buy Me Love» и никто не мог нам помешать.
Он водил меня на аттракционы, заставляя смотрителей включать их лично для нас. Мы катались на колесе обозрения, и он рассказывал мне, что слышит в аромате ночного ветра. Мы часами гуляли по паркам и площадям, наслаждаясь пьянящей свободой. Это было ни с чем несравнимое ощущение. Поймите, Сережа, советский союз шестидесятых годов отнюдь не являлся самым свободным местом.
Однажды, удивительно теплой майской ночью, мы забрались в фонтан и танцевали под брызгами, забыв обо всем. Неожиданно к нам подошел патрульный и, представившись сержантом милиции, потребовал документы. Я не волновалась, такое случалось почти каждую ночь. Но в тот раз Стас задумал, нечто особенное. Он наклонился и прошептал что-то сержанту на ухо, тот ушел, а спустя минут десять вернулся. Боже, Сережа, у него была целая охапка алых тюльпанов! Они с трудом помещалась в его руках. Бедняга опустошил все ближайшие клумбы. Он сложил цветы к моим ногам, и босые ступни оказались буквально засыпаны тюльпанами. Я чувствовала их приятную прохладу на своей коже, нежный сладковатый аромат, я была так счастлива тогда! А потом мы поехали кататься на патрульном автомобиле. До самого рассвета сержант возил нас по пустым улицам ночной Москвы, не оглядываясь на заднее сиденье, а из окон милицейской машины звучала «Can’t Buy Me Love».
Это было волшебно.
Юлия Григорьевна замолчала и печально улыбнулась своим воспоминаниям.
– Но настоящее волшебство никогда не длиться вечно, иначе оно не было бы волшебным. – Грустно опустив взгляд, призналась она. – Наш роман был подобен бесконечному порыву горячего летнего ветра. Как случайно упавший с дерева лист, он подхватил меня и закружил в бешеном танце, не отпуская ни на минуту и не давая передохнуть.
Шли годы, я становилась старше. Учеба в вузе сменилась интересной работой, исследованиями, о которых я так мечтала. Преступлений, совершенных вампирами, в ту пору было совсем немного и у Стаса всегда хватало времени выспаться днем, а у меня нет. Со временем я начала уставать.
Шел тысяча девятьсот шестьдесят восьмой год, мы были вместе почти шесть лет. В это время Стас уже ездил на серебристом «Додже» и носил волосы до плеч. А как шли ему брюки, расклешенные от колена, яркие рубашки и приталенные пиджаки. Днем я работала над диссертацией, посещала лекции, лабораторию и помогала отцу, а ночью мы вновь погружались в бесшабашный мир квартирных вечеринок. Мы были с ним самой модной парой в Москве, на нас равнялись даже представители актерской элиты. Желанные гости на любом сабантуе, поэтическом вечере или концерте.
Той ночью мы курили травку, пили глинтвейн и танцевали на квартире друга Высоцкого. Играла новая песня Beatles «Revolution», мое дыхание сбилось, я отошла на диван, а Стас продолжал.
Он наслаждался очередным мгновением, слегка улыбаясь, полу прикрыв глаза и не выпуская сигареты. Он не заметил, что меня уже нет рядом, так увлечен был музыкой и ритмом.
А я сидела и наблюдала за ним, любовалась его движениями и удивительной грацией. Я смотрела на него и понимала, что он никогда не остановится, не оступится и не устанет. И тогда я четко осознала, что когда наше с ним время выйдет, я сама тактично отойду в сторону, чтобы позволить Стасу продолжать свой бесконечный танец с этим миром.
Она замолчала, в карих глазах заблестели слезы.
– И тогда вы его бросили? – Осторожно спросил Сергей, а затем, чтобы утешить добавил: – Ну и правильно сделали, он был вас недостоин, подобным тварям вообще не место среде людей.
– Нет. – Решительно возразила она, строго взглянув ему в глаза, – Вы словно меня не слушали. Поймите, Сережа, таких созданий больше нет, и никогда не будет. Стас уникален как ценитель всего прекрасного, что есть на Земле, он должен продолжать жить. Без него мир станет на тон тусклее. И пусть я всего несколько лет провела рядом с ним, я все же стала частицей его вселенной. И возможно однажды, когда он будет рассказывать кому-то о своих приключениях в Москве шестидесятых, он скажет: «Моей спутницей была тогда Юлия Мережко, умная и очаровательная девушка».
– Не скажет. – Мрачно буркнул Сергей, – Он убийца и сегодня же заплатит за свои преступления.
– Господи, да нет же! – С долей отчаянья воскликнула женщина, – Он никого не убивал, сколько же вам еще объяснять? Поверьте, я хорошо разбираюсь в людях, я жила с ним достаточно долго, и могу с уверенностью сказать, в нем нет ни грамма жестокости. Нет гнева, агрессии, нет зла. Стас космополит, атеист и интеллектуал. У него нет ни понятия родины, ни четких идеалов, которые можно было бы отстаивать ценой крови. Если бы он и мог убить кого-то, то лишь защищая себя или дорогих ему людей. И то только в том случае, когда другого выхода просто нет.
– Предположим, что все это так, – Сергей мрачно сдвинул брови, – Но он подчинил себе волю Губина, а если нет, то почему тогда, вы сказались больной и избегали с ним встречи?
– Вам этого не понять. Я не хочу, чтобы Стас видел меня такой… – Юлия Григорьевна горько вздохнула, отвела со лба прядку седых волос, и чуть слышно добавила: – Такой, какой я теперь стала.
Ее внимательные карие глаза вновь предательски заблестели.
Сергею вдруг стало очень жаль эту сильную мудрую женщину, запутавшуюся в хитро-расставленных сетях вампира. Он протянул руку и утешительно погладил ее по плечу.
– Тотский не стоит ваших слез, он не любил вас, а просто использовал в своих целях. Он циничный и расчетливый убийца.
– Нет! – Юлия Григорьевна порывисто встала, в ее глазах застыли слезы, – Стас любил меня, любил так сильно и безрассудно, что хотел подарить мне бессмертие!
– Как?! – Искренне поразился Сергей, – Он хотел превратить вас в вампира?
– Да. Он хотел, но я всегда отказывалась. И чем дольше мы были вместе, тем чаще и настойчивее становились его уговоры. – Женщина горько улыбнулась. – Он видел, что я начинаю стареть, а ему по-прежнему остается двадцать. На нас уже начали бросать косые взгляды, разница в возрасте становилась очевидной.
Осенью шестьдесят восьмого, мне тогда должно было исполниться тридцать лет, он предложил отпраздновать мой день рождение у него на даче. Обещал устроить сюрприз, никаких гостей, только он и я. Я согласилась.
Вечером, после ужина, когда мы танцевали, Стас вновь предложил мне стать такой, как он и я вновь отказалась. Тогда он совершил такое, что я не смогла ему простить. Станислав подверг меня гипнозу и, порезав наши запястья, смешал свою кровь с моей.
Когда я проснулась утром, все двери и окна в доме были закрыты, а он сидел возле моей кровати с бокалом человеческой крови в руке.
«С днем рождения, Юля», – Я до сих пор помню, с каким чувством он произнес эти слова.
Я разбила бокал и устроила ему страшную истерику. Я требовала немедленно меня выпустить, но Стас объяснил, что новообращенному вампиру опасен солнечный свет и примерно в течение недели я не должна выходить на улицу днем.
Юлия Григорьевна неожиданно замолчала, словно вновь переживая случившееся.
– И что? Что случилось потом?! – С нетерпением воскликнул Сергей.
Женщина улыбнулась сквозь слезы:
– Ничего. – Спокойно ответила она, – Абсолютно н и ч е г о. Я осталась обыкновенной смертной женщиной.
Он ждал, еще пару часов, не теряя надежды. Хотел увидеть, как мой парез на руке затянется также быстро, как и у него. Но все осталось по-прежнему.
Когда Стас, наконец, осознал, что ничего не вышло, он молча открыл дверь и просто позволил мне уйти. Если бы вы только видели, какими печальными были его глаза.
Женщина на миг замолчала, и, смахнув со щеки слезинку, вновь подняла на Сергея спокойные карие глаза.