– Хозяйку – тоже игнорировать! – уловил он мой взгляд. – Да! Если что – объясню, лично. На коне приеду. Да!
Ну, если на коне…
Чем хороша Капуя вечером, так это табернами. На каждой улице – по дюжине. Подходи прямо к прилавку, на табурет садись, ешь да пей – и болтай вволю. Не для римлян все это, конечно, им ложе подавай, а местные – народ неприхотливый. Фалернского с цекубским тут не нальют, и не надо. Своим, опять-таки, обойдемся. Массикское, между прочим, ничем не хуже.
– …Митридат Евпатор! Да! Воюем. Давно!
Глиняная чаша ударила в столешницу. Надо же, не разбилась. Бывают чудеса на свете.
– Митридат – царь Понта. Понт – это Азия. Да! Азия – далеко. Морем. Порты Брундизий, Бари и Тарент. Сушей еще дальше. Через Фракию. Нет. Во Фракии тоже война. Там фракийцы. С гладиаторами не путать. Да!
Разошелся конный декурион, не остановишь. Я и не пыталась. Немало земляков встречать доводилось, а вот с военными судьба еще не сталкивала. Интересно даже.
– Напал! В третий раз. Вероломно. На город Кизик. Оскорбление величия римского народа. Да! Повод к войне! Войско Митридата большое. Состоит из пехоты, конницы, колесниц и пиратов. Да. Докладываю по порядку. Пехота царства Понт набирается из обитателей гор и предгорий упомянутой Азии, именуемых белыми сирийцами, пафлагонцами, каппадокийцами…
Со всех сторон на нас поглядывали с интересом (громко докладывал декурион, с чувством) но и с немалой осторожностью. Вояка хоть в тоге и не при оружии, но мало ли? Спутает после третьей чаши капуанцев с капподокийцами, доказывай потом, что ты не Митридат!
– Значит, в Азии война? – решилась уточнить.
Красивые узкие брови взлетели вверх. Видать, не то спросила.
– Удивлен! Поражен! Да! Да! Да! Народ должен знать. Предложу военному трибуну вывешивать сводки в каждом городе. На форуме. Да! Крупными буквами на местных наречиях. Война, Папия Муцила. Настоящая, как полагается. Мы их бьем, они нас бьют.
– А кого чаще? – вновь рискнула я. Вдруг обидится?
– С переменным успехом! Да! Очень переменным, Папия Муцила. Неблагоприятные условия. Горы, предгорья. Наличие отсутствия военных дорог. Численное преимущество противника. Да! А также присутствие иных объектов приложения военных усилий Римской Республики.
От ушей отскакивало, в голове звенело, но перевести было можно. Война в Азии, большая война. Завязла пасть Волчицы в горах Понта. А про «иные объекты» я и без декуриона знала. Во Фракии воюют, в Иберии, где Серторий-марианец, еще на море с пиратами.
…Теми самыми – киликийцами. До сих пор от слова этого мурашки по коже.
– Судя по последним сводкам и непроверенным слухам, рискну предположить, что успех очень переменный не в нашу пользу! Нет!
Плохи дела у Волчицы Римской. Пасть завязла, три лапы в капканах. Сколько лап у волка?
– К хозяйке пора, Феликс, – вздохнула я, на окна «Красного слона» кивая. – Ты свободный, я – рабыня, сам понимаешь.
За разговором до самой ночи просидели, да и после не расстались, вместе к гостинице пошли. Занятный парень, жаль, язык ему мечом подрезали. Или в войске иначе и нельзя, не поймут? За руки не хватал, гнусности не шептал. Бывают же приличные люди на свете! Да!
– Рабыня? Ясно!
Нахмурился, носом-пилумом дернул.
– Трудность. Задача. Юридическая и практическая. Рабыню можно выкупить. Да! Нужно!
Не выдержала – рассмеялась, хоть и горько на душе стало. «Юридическая и практическая» – уж точно.
– И сколько я по-твоему стою, Феликс Помпеян?
Пока что больше двух сестерциев не давали. Может, на денарий потяну?
– Стоишь? Ты?
Вскинул подбородок, подошвами сандалий в пыль ударил:
– Докладываю, Папия Муцила. Десять талантов! Серебром. Нет! Золотом. Да!
Десять талантов золотом? Ну, спасибо, конный декурион!
– Когда идет война, каждый молится своим богам. Так, Учитель?
– Угу.
– Просят о помощи, приносят жертвы, иногда и людей на алтарях режут. Выходит, на земле сражаются люди, а на небесах – боги? Как у того грека, который про Трою сочинил? Кто-то кого-то там ударил, и взгремели на павшем доспехи? Не смейся, Учитель, сама понимаю, что все это… мистика-рустика. А как на самом деле?
– Папия Муцила, люди не могут разобраться уже миллионы лет…
– Сколько?!
– Миллион – это больше трех, моя обезьянка! Хочешь, чтобы Я открыл тебе все тайны мироздания? Что было вначале, как мир творился, чем управляется?
– Да!!!
– Папия, не люблю наглых обезьян!
– Ты – Учитель!
– Те, что Мне служат, очень удивились бы, услыхав такое. Не путай Меня с Моим братом. Вот он обожает наставлять таких, как ты!
– Ты часто вспоминаешь Своего брата, Учитель. Расскажи о Нем!
– Кресло сиятельной Фабии Фистуле!
Оборачиваться негоже, можно лишь столбом стоять, ожидая, пока седалище доставят. Насколько я помнила, ничего подходящего поблизости нет.
– Сейчас начнется, госпожа Фабия. Выведут их, построят сперва, а потом…
– Угу.
Гай слева, Аякс – сзади. Справа – незнакомый человечишка в коротком плаще. Наверняка из школы, встретил, как только на экседру поднялась. Не я, понятно, она – сиятельная.
– Аякс, ты всех знаешь?
– Да где там, госпожа! Больше тысячи братков-ячменников тут, за стенами, каждый месяц новых привозят… и увозят. Два дня назад игры были…
Ничего, всех и не надо. А если что, человечишка в плаще подскажет. Засуетились в школе Батиата! Еще бы, сама Фабия Фистула соизволила на экседру подняться.
– Гай! Прочитай что-нибудь про гладиаторов.
– Слушаюсь, сиятельная!
Кажется, парень сегодня не в настроении.
То, что я приметила на рисунке, звалось экседрой. Второй этаж, площадка, сверху навес, черепицей крытый. С улицы подняться легко, а со двора – не выйдет, разве что по лестнице приставной. Вначале думала, для стражи площадка. Не для нее, как выяснилось, охранники башенки угловые вороньем обсели. Так что не для стражи экседра – для меня. Точнее, для таких, как сиятельная – дабы за учебой гладиаторской наблюдать.
– Кресло, госпожа…
Вот уж не думала, что римлянам и такое любо. Хотя, если подумать… Поглядит сиятельная Фабия на крепких парней, приметит нужного, кивнет человечишке…
– По корпорациям они в залах учатся. А во дворе – если корпорация на корпорацию.
Поморщилась. Объяснил, называется! Переспрашиваться не стала, после у Аякса уточню.
– Слева, сиятельная, зал, где «галлы», справа – «фракийцы»…
– Воды со льдом. И быстро!
Надоел! Пусть побегает, лед поищет, раз вызвался.
– Все помню, госпожа. Какие у нас в списке, примечу – и тебе шепну. А Крикса я знаю, давно знаю. Лямку с ним не тянул, раньше меня отпустили, но на арене видел. Непонятный он – то злой, никого не щадит, то добивать не хочет. Вот Эномай…
– Тише, Аякс! Потом.
Внизу – крик да стук. Бегают, машут мечами деревянными, падают, снова встают. «Галлы» на «фракийцев», кто кого. Учеба, конечно, мертвых не выносят, кровь песком не посыпают. И то хорошо.
Поглядела на Гая – занят поэт. Руками в ограду деревянную вцепился, шею вытянул. Римлянин!
– Гай, почитай еще!
– Язык замерз, сиятельная!
Ого! Что я слышу? И от кого? Какая ехидна моего Гая укусила? Ничего, с ехидной разберемся, а пока…
Эномай!
Чуть не вскочила. Вот он бог, в красе и силе! Рубится! Одного повалил, второго, третьего. Набедренная повязка на чреслах, страшный шрам даже отсюда видать, обнаженная грудь в пыли…
– Двоих приметил, госпожа. Они! Геркулесом клянусь, они! Обоих на моих глазах порешили, сам видел, сам! Чего же это творится?