Марина! Ну, как же я сразу-то не догадался? Я всегда знал, что мне от нее ничего, кроме неприятностей, ждать не приходится — хоть на том свете, хоть на этом. Уж с ней-то наверняка все три приставленных к ней ангела не справились, если ее жажда мести за подругу обуяла. Особенно если меня сразу эвакуировали, и ей не на ком оказалось эту жажду оперативно утолить.
— Впрочем, даже Ангелы из Вашего окружения позволили себе неадекватную реакцию, — продолжил он после небольшой паузы, словно дав мне возможность проникнуться всей серьезностью обвинения. — Вместо того чтобы извлечь урок из Вашего непрофессионализма и удвоить внимание к своим обязанностям, они принялись посылать нам запросы о Вашей дальнейшей судьбе. Ваш непосредственный коллега вообще посмел требовать от меня информации — под Вашим влиянием, как мы понимаем.
Ага, ну да, лет эдак двадцать назад он, может, и был под моим влиянием! Но честно говоря, я даже растрогался — вот недаром все-таки я на этого паршивца столько сил в свое время потратил! Он мне теперь целую группу поддержки сколотил. Там, небось, собратья-хранители собрались — Маринин Киса, Анабель точно, а может, и ее французы… Только бы Максима не привлекли — он, конечно, адвокат хороший, но в первую очередь темный, замолви он за меня словечко, чует мое сердце, оно мне боком вылезет.
— Что уже тогда говорить о Вашем сыне? — добавил мой руководитель, и я вновь весь обратился в слух. — Его ситуация и так вызывает много споров. Оценка его наблюдателя все также остается весьма нелестной. Воздействовать на него мы не можем из-за непредсказуемости последствий. А он вознамерился лично выяснить вашу судьбу — Вашу и Вашей подопечной.
— Что? — чуть не задохнулся я.
— Вы обязаны были предвидеть подобные последствия, — ответил он, не ответив.
— Где мой сын? — Мне уже было абсолютно плевать на учтивость манер и вежливость тона. Ну да, я, конечно, Ангел, и у меня два крыла, чтобы их обоих — и Татьяну, и Игоря — защитить, но для этого же нужно, чтобы они оба при мне были!
— Там, где ему и положено быть, — никак не отреагировал на мою вспышку мой руководитель. — Ваш непосредственный коллега взял на себя полную ответственность за него.
Фу, слава Всевышнему, можно решать проблемы по очереди! Так, Тоша, держи его там покрепче, можешь даже иногда подзатыльник ему дать, не сильно, пока я его мать разыщу.
— Я все понял, — сдержанно произнес я. — Я действительно допустил преступную халатность, тем более преступную, что она повлекла за собой целый ряд осложнений в обоих мирах. Я осознаю это и готов понести любое наказание.
— Наказание себе Вы определите сами, — коротко произнес мой руководитель.
Я оторопел. Я, конечно, слышал, что никакая дисциплинарная комиссия не могла назначить оступившемуся Ангелу более суровое наказание, чем он сам на себя накладывал, особенно после того, как ему подробно объясняли всю глубину его падения. Но мне же только что целую гроздь абсолютно беспрецедентных обвинений предъявили! И все равно сам? Хотя я, конечно, не против. Для такого решения мне понадобятся глубокие размышления, требующие длительного времени…
— Я понял, — повторил я. — Но мне хотелось бы представлять себе всю полноту картины. Для этого я хотел бы узнать, что случилось с моей… подопечной? — Я уже настолько отвык от этого слова, что оно мне не менее отвратительным, чем когда-то Татьяне, показалось.
— Вас это больше не касается, — еще короче ответил мой руководитель.
— Вы хотите сказать, что ее судьбу решили без меня? — медленно и раздельно проговорил я, чтобы не заорать. Они мне еще рассказывать будут, что меня касается? Да она меня касается больше, чем все они вместе взятые! — Без учета моего заключения?
— Рекомендации Ангела-хранителя принимаются во внимание только в случае его успешного выполнения своей миссии, — ответил он, словно цитату из перечня наших должностных обязанностей зачитал.
Вот этого я не знал. Я почувствовал, что у меня земля… нет, не земля, та уже ушла — пол его кабинета из-под ног уходит. Если не справившегося хранителя действительно навсегда отсекают от подопечного человека… Ну-ну, вот хочу я на это посмотреть!
— Простите, позволю себе с Вами не согласиться, — сдерживаясь изо всех сил, произнес я. — Меня это касается. Мне нужно знать это, чтобы выбрать наиболее адекватную меру наказания. В данном случае я нес большую ответственность, чем обычно — Вы же знаете, она была не просто моей подопечной, — к концу голос у меня предательски дрогнул.
— Как я уже сказал, она больше не находится в Вашей компетенции, — помолчав, ответил он. — Она больше не имеет к Вам никакого отношения.
Я насторожился. Его последняя фраза была какой-то ненужной, излишней, не вписывающейся в его бесстрастный тон и манеры во все время этого разговора. Он словно мое внимание привлекал к чему-то между строк и слов.
— Если ей назначили повторное прохождение жизненного цикла, — забросил я удочку, внимательно вглядываясь в его лицо, — то мне кажется, что несправедливо наказывать ее за мою ошибку.
— Не назначили, — обронил он все с тем же каменным выражением.
Мне вдруг стало абсолютно все равно: были ли мои ошибки ошибками, к каким последствиям они привели, как они скажутся на моей и так уже окончательно испорченной репутации. Если они решили Татьянину судьбу бесповоротно и безвозвратно, то проблем с выбором своего наказания у меня не было. Я — ее хранитель, это они у меня не отберут. Буду, как и положено хранителю, там, где она. Нигде.
А Игорь? — вдруг взорвалась в голове мысль. Ему я письмо напишу, тут же решил я. Длинное-длинное письмо, в котором расскажу всю нашу с его матерью жизнь, чтобы он навсегда запомнил ее такой, какой ее всегда видел я. И Тоше письмо напишу. С инструкциями, как за Игорем присматривать, чтобы тот не слишком взбрыкивал. И еще Марине, чтобы у Тоши под ногами не путалась и хоть моему сыну спокойно жить дала. А, и еще Максиму, чтобы Марину чем-нибудь занял и Дару как-нибудь от Игоря отвадил…
Мой руководитель молчал, бесстрастно глядя на меня. Я же решил добавить последний, финальный, так сказать, штрих к своему образу особо нестандартного Ангела.
— Ее распылили? — процедил я сквозь зубы с нескрываемым бешенством. — Потому что слишком много знала? Потому что произвела на свет неудобную вам полукровку? Потому что вызвала привязанность вашего сотрудника? В назидание другим, чтобы в контакт с людьми не вступали? — Под конец я уже таки орал.
— Она принята, — невозмутимо ответил мой руководитель.
На этот раз пол его кабинета ушел-таки у меня из-под ног.
— Можно сесть? — запоздало поинтересовался я, рухнув на него.
— Нет, — послышалось сверху.
Крякнув, я с трудом поднялся, снова держась за измученную поясницу. Возможно, потому что его лицо исчезло на какое-то время из поля моего зрения, сейчас я глянул на него словно другими глазами. Его невозмутимость была абсолютно, совершенно неестественной. Он словно маской прикрылся. И только через ее прорези для глаз созерцал меня не так бесстрастным, как пристальным взглядом. То ли фиксируя мою реакцию, то ли сигнал какой-то посылая в ответ на каждый мой, им же вызванный, взрыв.
— Я могу ее увидеть? — Я тоже впился в него взглядом.
— Мы бы предпочли, — размеренно произнес он, — чтобы Вы сосредоточились на осознании произошедшего и поисках наилучшего способа исправить нанесенный ущерб. У Вас давно обнаружился талант создавать внештатные ситуации, — Прищурился он, что ли? — или попадать в них. Однако сейчас Вам придется подождать, пока утихнут разговоры вокруг этой. Нам бы не хотелось, чтобы Вы их подпитывали.
Внештатная ситуация? Автомобильная авария на земле — внештатная ситуация? Это уже явно походило на какой-то сигнал. Чтобы я его еще только понял.
— Что Вы имеете в виду? — медленно спросил я.
На лице моего руководителя на мгновение мелькнула досада — настолько неожиданно, что она показалась мне нарочитой.
— Принятие погибшего кандидата — это беспрецедентный случай в нашей практике, — снова замкнулся он в своем спокойствии. — Основанием для него послужил только лишь тот факт, что авария произошла в процессе выполнения операции службы внешней защиты.
На этот раз я устоял. Потому что окаменел. Стас? При чем здесь Стас? Это мы в него врезались? А предупредить он меня не мог? Или его тоже в мою группу поддержки привлекли? Да нет, что-то я сомневаюсь, чтобы даже он смог задним числом какую-то операцию организовать. Что же это у него за операция была в моих окрестностях, о которой я ничего не знал? Ну подождите, дайте мне до него добраться!
— В нашем сообществе, — тем временем продолжал мой руководитель, — уже более чем достаточно нездорового внимания к Вашей подопечной. Нам не хотелось бы, чтобы и Вы оказались в его центре.
Ага, а если не в центре? А если где-нибудь с краешку, одним глазком на Татьяну глянуть? Вот и прямо запрещать мне увидеться с ней он только что не стал… Нет уж, хватит с меня этих намеков!
— Я нахожусь под домашним арестом? — прямо спросил я.
— Посещение земли Вам запрещено, — вновь уклончиво ответил он. — У нас же Вы вольны в своих перемещениях. — Я невольно расплылся в улыбке. Которую он тут же погасил: — Но под наблюдением. И в случае чрезмерной общительности, будете ограничены в них. Сотрудники службы внештатных ситуаций и так недовольны, что Вы избежали их расследования.